Жизнь после смерти. 8 + 8

Старик невозмутимо посмотрел на гостя, взял железные палочки и ударил по чашке из драконьего жадеита так, что она разлетелась на кусочки.

— Нет! — хотел было остановить его Сюэ Бэйкэ, но уже было поздно.

Старик отхлебнул вина из своей фарфоровой чашки, а затем беззаботно вздохнул:

— В молодости так любил я все это злато и драгоценности, древности, только и думал, как бы заработать побольше денег и заполучить все сокровища этого мира, стать богаче, чем князи и правители. А потом пришел день, когда из зеркала на меня посмотрел седой старик с морщинистым лицом, а сокровищам хоть бы что. И я понял, что я просто дурак. Пройдет еще много лет, и я превращусь в сухой скелет, а злато мое так и останется лежать. Так получается, кто кому принадлежит — оно мне или я ему? Много десятилетий своей короткой жизни потратил я на эти безжизненные безделушки…

Старик посмотрел на ошарашенного Сюэ Бэйкэ и слегка покачал головой:

— Говорят, жадеит — ценный камень, да только в холод он не согреет, а в голодные времена не накормит. Даже для ночного горшка не годится, так зачем же чарки для вина из него? Ты жалеешь, но только потому, что ты еще молод, никогда не владел настоящими сокровищами, которые нельзя оценить, и уж тем более никогда не испытывал того одиночества, что стоит за несметными богатствами.

Сколько люди живут на свете? Что ты собираешься делать? Точно ли тебе это известно? Каковы твои идеалы, стремления? Крылатый Ле-ван, что стал первым императором, был простаком в грубом халате, а потом завладел всей Поднебесной, но и тот считал, что в своей жизни сделал слишком много ошибок. А у тебя такие же великие идеалы? — Старик поднялся с места и отряхнул халат, а затем, взяв жену под руку, направился к выходу. — У каждого, кто живет в этом мире, свои невзгоды и испытания, так зачем же ты отбираешь у других плоды их трудов?

Тут огонь в лампе погас. Старик со старухой и Сюэ Бэйкэ погрузились в молчание. Гость двумя руками обхватил голову, а затем обессилено уронил ее на стол.

Сюэ Бэйкэ совсем не помнил, как попрощался со стариком и как вернулся обратно. Едва он оказался дома, слуги тут же доложили, что какой-то человек отправил ему в дар огромную сумму золота и потребовал права выкупить все мелкие лавки, что захватил Бэйкэ. Сюэ Бэйкэ в жизни не видел столько золота сразу, огромные великаны без конца вносили железные сундуки и ставили на землю один за другим. Вереницей растянулись они от ворот прямо до центрального павильона — и в каждом слитки чистейшего золота.

Купец понял, что это старик прислал, чтобы выкупить лавки торговцев. После долгого молчания он тяжело вздохнул, а затем велел оставить лишь половину слитков и пообещал вернуть все лавки. Вторую же половину он приказал великанам забрать и передать от него привет старику. Однако те ответили, что старика никакого не знают, а потому не могут выполнить просьбу, знают только, что какой-то человек велел им передать золото.

Когда Сюэ Бэйкэ отправил людей в Ланьшань отыскать старика, тем уже не удалось найти старую хижину, она будто растворилась в тумане, сгустившемся над ней.

Через полмесяца Сюэ Бэйкэ покинул Ваньчжоу.

Еще через два месяца, поздней весной, повсюду уже распустились цветы, весь Ланьшань зазеленел.

На изумрудно-зеленой полянке у подножия утеса сидел на большом камне старик с седой бородой и усами, одетый в старый халат, и беззаботно играл на дудочке. За спиной виднелась небольшая хижина, утопающая в клумбах желтых цветов, чистая и опрятная.

Послышались шаги: кто-то направлялся сюда по горной тропе. Затем из тумана появился огромный паланкин из агарового дерева, который несли на плечах восемь рослых воинов-великанов, сверху он был обит темно-зеленым атласом, расшитым золотом, на бахроме ослепительным блеском сверкала нефритовая подвеска — та самая, что в тот день висела на поясе Сюэ Бэйкэ. Великаны бережно опустили паланкин на землю перед стариком. Занавеска приоткрылась, и наружу выскользнула хрупкая тонкая ножка, а затем ступила на дорожку из лепестков, которую уже выложили слуги.

Это называлось очищением ног, такой обряд проводили в знатных и богатых семьях, прежде чем отправиться в путь.

Из паланкина вышла та самая старуха со шрамом на смуглом лице. Только теперь она была в другой одежде. Белые юбки облегали тонкую и изящную фигуру, так что издалека и не определить было возраст этой прелестной красавицы. Пожилая женщина медленно подошла и опустилась на парчовый тюфяк, расстеленный слугами. Старик отложил дудочку и тоже присел напротив.

Двое улыбнулись друг другу. Женщина медленно подняла руки и провела по лицу: под слоем темной пыли постепенно проступила белоснежная кожа. Когда она вновь подняла голову, на старика уже смотрела молодая красавица, на вид не больше двадцати, на ясном лице ее сверкали манящие глаза, точно драгоценные каменья, а шрама меж бровей как не бывало.

— Я, Цзян Ваньжань, очень благодарна вам, господин. Когда вы предложили этот план, я, честно сказать, не была вполне в этой затее уверена, — приветливо кивнула красавица.