Жизнь на льдине

Долго раздумывал над тем, что буду делать по возвращении в Москву. Как только приедем, сделаем все отчеты, я напишу книгу, расскажу о наших работах. Потом отдохну и начну вести переговоры об организации специальной экспедиции к Полюсу недоступности, над которым недавно пролетели экипажи самолетов Чкалова и Громова. Экспедиция к Полюсу недоступности еще расширит наши знания о Центральном полярном бассейне.

23 октября

Сегодня долго возился на базах. Старался убрать подальше масло: если придет медведь, он наверняка почувствует запах масла, а сожрать брусок весом в двадцать четыре килограмма и тем самым уменьшить наши порции этому полярному жителю ничего не стоит. Я перенес масло в ледяной склад. Температура воздуха — минус двадцать три градуса. Но я работал без меховой рубашки, а то вспотел бы еще больше, чем сейчас.

За сутки дрейф оттащил нашу льдину опять на три мили к югу. Все ближе Гренландия с ее могучими ледниками. Это сказывается, между прочим, и на понижении температуры воздуха в районе нашего дрейфа.

Петр Петрович полностью закончил титрование всех станций.

Ясная луна освещает льдину. Провода антенны гудят, как проволока телеграфных столбов на материке.

Мы с Эрнстом вышли из палатки, прошлись вдоль трещины и долго в молчании смотрели на наше ледяное поле… Было уже около четырех часов утра. Вдали возвышается трехметровый ледяной вал. Какую огромную работу выполняет ветер, если он мог поднять такую массу льда! Наступит время, когда человечество обуздает эту могучую силу природы и сумеет в полной мере ее использовать, заставить ветер служить людям.

Дописываю дневник. Сейчас сразу засну…

24 октября

Опять заказ из Москвы, на этот раз от редакции газеты «Кино»: «Радируйте ответ на нашу анкету «Чего я жду от советского кино…» Итак, «Чего я жду от литературы?»… «Чего я жду от кино?»…

В маятниковый прибор, которым пользуется Женя для измерения силы тяжести, попал волосок. Жене пришлось провозиться несколько часов, устраняя эту маленькую помеху.

Ветер ослабел. Стало тихо. Лишь изредка гулко трещит от мороза ледяное поле, звонко хрустит ломающийся в трещинах молодой лед. Мы уже привыкли к этим звукам. Женя говорит:

— Знаешь, Дмитрич, мне иной раз и не верится, что в этом окружающем станцию спокойствии наша льдина почти все время быстро движется на юг…

Да, если бы не точные астрономические вычисления нашего местоположения, трудно было бы поверить… Мы часто глядим на карту дрейфа: Гренландия недалеко.

Окончательно привели в порядок ветряк. Сейчас он действует молодцом.

25 октября

Внезапно потеплело: температура воздуха только два градуса ниже нуля.

На колодке ветряка, в том месте, где соединяются провода, лопнул эбонит. Подходящего материала для исправления у нас не было. Я взял поломанную патефонную пластинку, расплавил ее и этой массой облепил колодку. Новый материал, который мы назвали патефонитом, не уступает по качеству эбониту…

— Придется написать научную статью о новом открытии в области строительных материалов, — шутит Петрович.

Во время этой работы случилась беда: потеряли пружинку. Я долго рылся в снегу, пока нашел ее.

В шесть часов вечера мы испытали сильный толчок — наша льдина содрогнулась. Но никаких внешних признаков сжатия пока не замечено.

26 октября

Наша широта — 84 градуса 13 минут.

С утра очень плохо себя чувствовал: болела голова, лихорадило, но температура повысилась немного — до 37,2.

В девять часов вечера Петя стал опускать планктонную сетку на глубину пятьсот метров. Я помогал выбирать ее. Извлекли из океана много живых рачков и медуз.

Перед сном, как всегда, слушали ночной выпуск «Последних известий по радио».

Хотя мы живем на льду, как на бочке с порохом, ибо в любой момент может произойти сжатие, льдина лопнет или перевернется и потянет нас с собой, мы не чувствуем страха и не боимся за свои жизни, так как уже выполнили много работы и наш труд не пропадет зря. То, что нами сделано здесь, уже известно в Москве.

Сегодня Петрович опять работает всю ночь. Дрейф почти приостановился, и Ширшов хочет использовать удобное время для промера глубины. К утру груз дойдет до дна, и мы все начнем его выбирать.

27 октября

Петрович разбудил меня словами:

— Глубина океана под нами — три тысячи двести пятьдесят семь метров.

Потом он озабоченно взглянул на меня и заметил:

— Ты здорово осунулся…

Головная боль так меня замучила, что я не нахожу себе места. Пришлось опять принимать порошок пирамидона и забраться на койку.

К вечеру мне стало немного легче. Дочитывал «Американскую трагедию» Теодора Драйзера.

В «Последних известиях по радио» сообщили, что копия нашей жилой палатки пользуется большим вниманием посетителей Международной выставки в Париже.