Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Мам, это кто, Веник, что ли? — Тошка, не отрываясь от компьютера, решил прояснить ситуацию.

— Да, Вениамин. Давай, закругляйся, и к столу. А то спать отправлю.

— А чего он звонил?

— С Новым годом нас поздравлял. Я тебе что сказала делать?

— Да иду уже. Сейчас.

Вот, пожалуйста, нашелся Венька. Где был, почему не звонил, правда, так и не сказал. Да и сейчас, надо же — «за хлебом»… Детский сад какой-то. Ну ничего, если придет завтра — все из него и вытрясем. Главное, что позвонил. И настроение улучшилось. А шампанское я теперь точно открою.

Отвратительное время — первое утро нового года. И совсем не потому, что болит голова от выпитого накануне и бессонной ночи. Нет, просто чувствуешь себя обманутой. Ты ждала чего-то, пусть не чуда, но хоть чего-то. А ничего не случилось. И поэтому на душе пустота и обида. На кого? А ни на кого. Просто обидно и пусто. Вроде ты шла к чему-то, к финалу, к вершине. А вершина оказалась никакой не вершиной, а обычным привалом на ночь. Проснулась и — вперед. По той же самой дороге, которой не видно ни конца ни края.

Одно радует — в холодильнике полно вкусностей и готовить на завтрак ничего не надо. Стол накрывается мгновенно — достаточно просто вытащить из холодильника те блюда, которые пару часов назад туда запихнул.

Дети возвращаются невыспавшиеся, но веселые. Для них праздник продолжается. Появившегося Вениамина встретили радостными воплями:

— Веник! Ты где был? Ты к нам насовсем? Веник, оставайся! Мам, давай за стол, Венька с нами.

— Он вам очень нужен? — пробурчала я, отправляясь переодеться из халата во что-то, более приличествующее случаю. И про себя добавила: — А главное: вы — ему?

Наконец, компания расселась. Вениамин, облизанный Лордом, стукнутый диванной подушкой, подерганный за волосы (и это только то, что я успела заметить), судя по всему, чувствовал себя совершенно великолепно, зажатый на диване между Вовкой и Ксюшкой. Даже Тошка, разбуженный воплями, зевая, пристроился ко мне поближе.

— Ну что? — как всегда, Вовка взял командование в свои руки. — Начнем с шампанского.

— А не слишком? — попыталась я возмутиться. — Ты еще не отчитался, что и сколько вы там выпили за ночь!

— Я сейчас, я же принес! — Веня попытался выбраться из-за стола. Надо сказать, что для этого бы ему пришлось нырнуть под стол. Чтобы не беспокоить Ксюшу с Вовкой, которые беспокоиться явно не собирались.

— Что ты принес? Шампань? Молоток, Веник. Мам, принеси, ты ж видишь — он не выберется.

— Что? Это кто должен подсуетиться и принести? Я, что ли? У тебя совесть есть? Вылазь из-за стола!

— Я тоже не могу, у нас равновесие нарушится.

— Какое равновесие? Диван завалится?

— Не исключено. Во, Тохин, сгоняй на кухню.

Тошка демонстративно зевнул и улегся ко мне на колени: я, мол, вообще-то с вами…

— Не трогай ребенка. Он пить не будет.

— Лерка — будет. Лер, сходи, а?

По тому, что Лера не стала переругиваться, а, стукнув Вовку по лбу, отправилась на кухню, было понятно, что празднованием в общаге она довольна и ей жаль разрушать благостное состояние ради удовольствия поругаться с братом.

Новый год в нашем семействе начался.

— Мы вчера днем приехали, — рассказывал Веня. Его раскололи на подробный отчет о трех неделях, проведенных неизвестно где без нашего ведома. — Мы сразу же уехали в Одессу.

— Венька, да ты ж шатался еще, тебе в санаторий какой-нибудь надо было.

— Вот мамочка и организовала «санаторий». У самого Черного моря, как говорится. Там родственников и с маминой, и с папиной стороны — море целое. Вот и просидели у маминой тетки все это время. Принимая визиты многочисленной родни. А вчера вернулись. Я вчера не мог уйти сразу, Новый год все-таки. Позвонить только удалось. А сегодня… А сегодня уже можно.

— Что значит — можно? Кто разрешает?

— Да сам я себе разрешаю.

— А вчера — не разрешал?

— Вовка, угомонись, — пришлось вступиться за Вениамина. Если уж сам он этого делать не собирается.

— Да что за фигня: можно — нельзя? Венька, ты — взрослый мужик, сколько можно сопли жевать?!

— Вовка!

— Что — Вовка? Веник, давай, переселяйся, и будешь жить как хочешь, а не как кто-то разрешает. У нас демократия.

— Если бы было так просто…

— А жизнь вообще — простая штука. Не парься.

— Ты не представляешь, как я соскучился по всему этому, — Веня обвел глазами комнату.

— По дивану?

— И по дивану. Вы снились мне даже. Ложишься спать и ждешь: вот я здесь окажусь. Хотя бы ночью. А потом день пережить — и снова.

— Вень, чем ты там занимался, в Одессе?

— Ничем. Это называлось — нужно лечить ребенка от нервного срыва.

— Какого ребенка?

— Меня.

— Смеешься?

— Если бы. Мне не до смеха было.

— И как ребенка лечили?

— Путем нервного прессинга. Приходят родственники, которых ты в глаза не видел, всем рассказывается подробно о моей тяжелой депрессии и неадекватном поведении. А также о материнских страданиях и приложенных усилиях для восстановления душевного здоровья сына.

— Венька, и ты это терпел? Три недели?