Жизнь Изамбарда Брюнеля, как бы он рассказал ее сам

Понятно, что ни один разумный человек не будет рассчитывать осуществить сколько-нибудь действенные планы по его спасению менее чем за три месяца; ни один разумный человек не будет даже думать о том, чтобы переправить его через пролив в зимние месяцы, даже если удастся быстро пригнать туда понтонный плавучий кранец или плавучую пристань. Я не слишком компетентен, чтобы иметь свое мнение по этому вопросу, но я буду считать, что мои акции брошены на ветер, если совет решит вывозить корабль. Во всяком случае, я достаточно компетентен, чтобы представлять, сколько потребуется времени, чтобы найти средства для его буксировки, и повторяю, что абсурдно рассчитывать на срок меньший, чем два или три месяца. Поэтому думать мы должны не о том, как вывезти его оттуда, а о том, как сохранить его там, где он сейчас находится. Я настолько уверен в этом, что меня одолевает гнев. Что мы делаем? На что мы тратим драгоценное время? В наш амбар уже залезли воры, а мы обсуждаем достоинства замков различного производства, которые сможем навесить на него еще нескоро. Это и вправду удивительно!

Теперь, когда я немного выпустил пар, я расскажу, что мною сделано и что я рекомендовал бы сделать.

Во-первых, как можно быстрее разъединить паровые машины и насосы, снять все рабочие механизмы, хотя бы так, чтобы вся разруха коснулась только нижней части. Кстати, цилиндры на сегодняшний день остаются без повреждений, шатун на месте, и это чудо, потому что паровые машины оказались прямо над ударом. Если бы воздушный насос был отсоединен, он бы тоже не был поврежден.

Во-вторых, я рекомендую провести якорные цепи через борт, закрепив их буями или деревянными балками за правым бортом как можно дальше к якорному шпилю. Пока же корабль относит в сторону моря.

В-третьих, сейчас прибрежное течение вымывает песок из-под дна корабля. Его необходимо срочно отвести в сторону и не позволить возникнуть снова.

В-четвертых, мой план защиты корабля отличается от всех предложенных. Если бы погода не была такой ужасающей, что нельзя ни за что взяться, все можно было бы сделать. И если бы было сделано, я уверен, результат был бы замечательным.

Нужно связать вместе множество больших и прочных фашин, скрепленных железными стержнями, утяжеленных железом, мешками с песком, обернутых в полный оборот цепями, и разместить этот компресс под его скулой, на половине длины со стороны моря.

У меня сейчас нет времени описывать работы и меры предосторожности в подробностях. Я уверен, как это только возможно, что собранные таким образом фашины выдержат любые волны в ближайшие шесть месяцев и что шансы изготовить эту конструкцию так велики, что если правильно взяться за дело, то это вполне осуществимо. Завтра я напишу полнее – пока же я приказал начать отправлять фашины. Я поехал сам с Хоскеном к агенту лорда Родена и надеюсь, они уже начали их отправку. Если компания против всего этого, напишите и остановите их».

Вернувшись в Лондон, я нашел совет практически в неработоспособном состоянии – если считать его чем-то вроде одного человека. Я бы сказал, что обрушившееся несчастье вызвало в нем помрачение рассудка и полную потерю духа.

Я попытался заставить его вспомнить, какая разница между железным судном и кораблем деревянной постройки. В первом случае части корабля могут быть сильно повреждены или полностью разрушены, а оставшаяся часть, даже если будет задета, может оставаться недеформированной, неповрежденной и вполне работоспособной. Для деревянного корабля такое вряд ли возможно: если сколько-нибудь существенная часть дна такого корабля задета, непременно пострадают как балки и ребра, лежащие поперек корпуса, так и продольный настил в двух направлениях на большом расстоянии от места повреждения. Следует забыть, внушал я, об опыте крушений деревянных кораблей и принять мои слова за совершенную истину: за исключением действительно поврежденных частей, доля которых сравнительно мала, корабль в замечательном состоянии, в таком, как был в час перед несчастьем. Это касается всех его составляющих: начиная с пятифутовой ватерлинии и до самого верха (за исключением выбитой оси руля и дыры под кормой) почти все судно как новое. Главные повреждения пришлись на днище под котлами и паровыми машинами. Очевидно, говорил я, что судно бьется этой частью о камни с самых первых дней. Сейчас весь его вес, скорее всего, приходится именно на эту часть. Тем не менее, убеждал я, оно не претерпело (пока еще!) значительного ущерба, судно в целом не сломано и даже не деформировано ни на один дюйм по всей своей длине. Если бы оно находилось в доке, никто бы не сомневался, что его можно легко и быстро отремонтировать.