Жизнь Изамбарда Брюнеля, как бы он рассказал ее сам

Я расскажу Вам об одном принципе, который всегда приводил меня к успеху. Он состоит в том, чтобы всегда придерживаться одного плана (если не будет доказано, что он является ошибочным), все работы строить согласно этому плану и придерживаться метода, исчерпывая до конца все его возможности, прежде чем обратиться к другим. Повторять и повторять, бесстрашно атакуя одну и ту же проблему (но все же прикрывая тылы), и если сил, брошенных на нее, окажется недостаточно, найти их в десять раз больше! – но никогда не пытаться переключиться на что-то другое в надежде, что там будет легче. Так и с фашинами: если фашины из шести связок не уходят под воду, пробуйте с двадцатью связками, если сотен фунтов недостаточно, возьмите тонны».

Ключевую роль во всем предприятии играл, конечно же, волнолом. Вы когда-нибудь строили волноломы? Если нет, вам не понять, почему я подчас просыпался с этим словом на губах и несколько секунд ворочал его во рту, обсасывая, словно морскую гальку.

Ах, этот чертов волнолом!

Вот как сам капитан Клэкстон отчитывался Адмиралтейству:

«„Грейт Бритн“, 16 июля 1847 года

…Как только стальные прутья были уложены в пучки, их связали другими, затем подтащили получившиеся тяжелые фашины к подножию скалы и обложили камнями, добытыми из ближних рифов. Туда же были брошены – для надежности – якорные цепи, крышки насосов, связанные в большие вязанки колосники и корабельные пушки. При этом я тщательно следил, чтобы концы удерживающих их цепей были надежно прикреплены к кораблю.

Для правильного понимания масштаба этой работы и чтобы не возникло ложного представления, будто со связками стальных прутьев легко управляться, нужно их кратко описать. Длина – около 11 футов, обхват каждой связки – около 5 футов.

Кроме того, мы широко использовали бревна. Их доставляли из леса лорда Родена – каждое до 13 футов в длину (а прутьев для фашин менее 10 футов вообще не было).

Одна лошадь могла тащить около 10 связок фашин, при этом когда она спускалась к морю, за грузом едва виднелась ее голова. Шестипенсовик за связку и шестипенсовик за доставку – таковы были условия контракта. При высокой воде расстояние составляло 9 миль, при низкой – 6. Наши матросы на месте вязали большие связки фашин из двух, трех или четырех малых. Сейчас мы испытываем связки из восьми и даже из десяти малых, между которыми помещается некоторое количество мешков с песком (старые мешки из-под гуано), каждый весом два хандредвейта^[31], а подчас и столько мешков, что их общий вес доходит до тонны. Большие связки сохраняли вертикальное положение при спокойной воде. Но если ветер и волны поднимались прежде, чем мы успевали укрепить их меньшими связками на всю высоту или, как это было на самом деле, подпереть и укрепить иным способом вдоль всего судна, вся конструкция рассыпалась, и потом нам приходилось собирать наши прутья на расстоянии до 400 ярдов от берега…

Построив основание, на которое, я должен заметить, мы поместили одну из железных спасательных шлюпок длиной 30 футов, шириной 8 футов, глубиной 5 футов, нагрузив ее доверху камнями (она тоже ушла в песок до верхней кромки), мы принялись за ту часть волнолома, которая должна была защитить корабль от ударов волн и которую, как указал г-н Брюнель, надо было довести до уровня пересечения верхней палубы с бортом. Она должна была иметь форму компресса и занять все пространство под кормой, полностью закрывая незащищенную скулу левого борта. Направленная под углом внутрь, она сходит вниз к той же точке, к кормовой оконечности скулового киля. Якорные цепи крепились во многих местах к связкам колосников, глубоко утопленным в песок за пределами конструкции, а они, в свою очередь, были прикреплены к лопастям винта и через болты с ушками уходили внутрь корабля…

Частенько мы бывали биты: всю конструкцию, бывало, опрокидывало. Но в конце концов мы все же добились того, чтобы волнолом разбивал волны: они останавливались перед ним и брали другое направление – то есть корабль был защищен от ударов.