Жестокая одержимость

Перепрыгнув через бортик, я направляюсь к штрафному боксу, и меня убивает то, что остальные игроки занимают свои позиции в отличие от меня. По крайней мере, наша оборона сильна. Майлз одаривает меня улыбкой, когда я проношусь мимо него, а парень в костюме следует за мной, дабы убедиться, что я действительно останусь на скамейке в течение отведенного времени и не проигнорирую принятого решения.

Я занимаю место на узкой скамейке и постукиваю клюшкой по резиновому коврику, осознавая, что даже когда покину штрафной бокс, меня, очевидно, заменят.

Игра возобновляется, и я заставляю себя следить за каждым движением противника, пытаясь обнаружить их уязвимые точки. Мои руки ноют оттого, как сильно я сжимаю клюшку. Меня убивает то, что я вынужден держаться вдали от игры.

Всю вину за произошедшее я возлагаю на Вайолет. Разве я слетел бы с катушек, если бы она не вложила в мою голову эту мысль?

Нет! Я всегда остаюсь спокойным, хладнокровным и сосредоточенным. Именно таким хоккеистом, какого тренеры желают видеть в своей команде. Обычно я не начинаю драки, а заканчиваю их, но сегодня я нанес первый удар.

Судьи вряд ли дисквалифицировали бы меня за это из игры. Технически драки разрешены, ведь, в конце концов, хоккей – жестокий спорт.

Нет, это решение Роука.

Я ворчу и наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени.

Каким-то чудом наша команда сдерживает натиск противников, и никто не забивает. Но когда дверь штрафного бокса открывается, я выхожу на лед и устремляюсь вперед. Тренер выкрикивает мое имя, но я игнорирую его, зная, что за это мне еще достанется. Я лишь бегло замечаю игрока, сидящего на скамейке в ожидании моего подхода, – который должен был заменить меня.

– Ты в порядке? – спрашивает Нокс, оказавшись рядом со мной.

– Нормально.

– Тренер надерет тебе задницу.

Я ухмыляюсь, потому что, если мы выиграем – это будет того стоить.

Тем временем Стил отбирает шайбу у соперника. Я быстро захватываю ее и несусь вперед, уклоняясь от нападающего «Рыцарей». Это не тот придурок, пытавшийся подрезать меня, но, на мой взгляд, ему тоже стоит поправить лицо.

Я отдаю пас Ноксу, и он, задержав шайбу на долю секунды, мгновенно возвращает ее мне. Эрик, находясь на противоположном конце арены, стремится к воротам противника. С силой сжимая зубы, я отправляю шайбу к нему. Он делает финт, заставляя вратаря и команду соперников поддаться на уловку, но в последний момент отдает шайбу обратно мне. Отправленная мной в полет шайба пролетает над вратарской перчаткой и влетает в сетку.

Счет выравнивается – ничья.

Я хлопаю Эрика по плечу, и его губы, прикрытые капой, растягиваются в улыбке.

– Деверо! – кричит тренер, и я вздрагиваю.

Молчание Эрика кажется странным, потому что, когда на нас кто-то кричит, он всегда отпускает невнятные комментарии. Я подъезжаю к заграждению и резко останавливаюсь, чтобы не врезаться в него.

– Ты думаешь, это смешно?! – кричит тренер, хватая меня за майку.

– Нет, сэр, – качаю я головой.

– Думаешь, ты можешь принимать собственные решения?

«Ну… в общем, все сложилось в нашу пользу», – думаю я, но не говорю это вслух, так как знаю, что тренер способен надрать нам задницы, если мы этого заслуживаем, или устроить словесную порку. По моему опыту, каждый из этих вариантов неприятен.

– Сидеть, – приказывает тренер. – Если ты пошевелишься или двинешь хоть одним гребаным мускулом до конца игры, то вылетишь из команды!

По моему позвоночнику бегут мурашки. Он не шутит.

Перескочив через борт и миновав тренера, я занимаю место в последнем ряду у стены. Тяжело опустившись на скамейку, я снимаю шлем и кладу его рядом с собой, как и перчатки, которые не смогли защитить мои костяшки. Я прислоняю клюшку к стене и наблюдаю за своей командой, которая изо всех сил старается победить, но в конце концов мой взгляд окидывает толпу, и, как бы мне этого ни хотелось, я снова вижу Вайолет.

Я хочу знать, о чем она думает, когда ее глаза как бы случайно находят меня. Мы смотрим друг на друга, не обращая внимания на окружающий мир, и у меня сводит живот от предвкушения. Это еще одна вещь, в которой я могу ее обвинить. Еще одна причина, по которой я могу ее наказать.

И я с нетерпением жду этого.

Глава 28 Вайолет

Грейсон: Останься после игры.

Грейсон: На своем месте.

Я: Зачем?

Грейсон: Потому что я, черт возьми, так сказал.

Я: Звучит опасно.

Грейсон: Когда тебя пугала опасность?

Грейсон: Признай, что прямо сейчас тебя охватывает трепет. Возможно, ты сжимаешь руки в кулаки и пытаешься бороться с ним или сжимаешь бедра при мысли о том, что мы останемся одни… на этом стадионе.

Я не отвечаю ему, потому что не могу. Меня и правда охватывает трепет.

Он прав. Его слова что-то делают со мной, и я даже самой себе не хочу признаваться в том, что это очень приятно.