Женитьба Кевонгов

И увидели старцы такое, чего никогда не видели. Борцы поднимали друг друга выше головы, кружились, как вихри, со всего маху бросали друг друга на землю. Но каждый раз они касались земли обеими ногами. Борцы вспахали землю, как медведи во время боя из-за самки. Вокруг все гудело и дрожало. Ох и ловок средний брат! Он успевал вывернуться у самой земли и прочно становился на колено. Однажды даже сбил Ых-нивнга на оба колена.

Зрители шумят, кричат, толкают друг друга, подпрыгивают, будто сами борются. Даже старцы забыли о степенности и кричали, совсем как несмышленые дети.

Долго боролись соперники. Зрители уже давно охрипли и, не замечая этого, беззвучно раскрывали рты, как вытащенная из воды рыба. Всем стало жарко. И уж устали зрители, сели на землю кругом, а соперники все борются.

Средний брат брал ловкостью, а Ых-нивнг никогда еще не боролся — брал силой. И, пока боролся, научился борьбе. Усталые зрители уже хотели попросить прекратить борьбу. Но Ых-нивнг удачно схватил соперника, оторвал от земли, обеими руками сильно прижал к груди — тот едва не испустил дух.

Ых-нивнг отступил шаг назад, резко наклонился в сторону, не отпуская рук, всей тяжестью своего большого тела обрушился на соперника. Тот упал на спину и уже не сопротивлялся.

— Ух-ху-х-у-у-у, — устало перевели дыхание старцы, будто они боролись все это время.

А женщины запели:

О, Человек неизвестного рода,
Гость почетный рода трех братьев,
Силу твою не знаем, с чем сравнить,
Разве с силой обвала в горах.

Жители стойбища сами утомились и дали гостям передохнуть. Люди лежали на мягких разлапистых ветвях кедрового стланика, курили трубки и говорили о человеке неслыханной силы.

Но вот стало темно. Ых-нивнга позвали в большой ке-раф — летнее жилище. Дали место для почетных гостей — постелили на понахнг — задней наре.

По обычаю нашему, по старому, когда гость в доме, не придет дух ночного покоя, пока кто-нибудь не начнет тылгур — предание или легенду.

И в темноте раздался голос младшего брата. Он не будет рассказывать, он только откроет дорогу ночи тылгуров.

— Э-э-э-э-э, — нараспев затянул молодой голос. — Мы люди Ых-мифа. Куда бы ни смотрели наши глаза, куда бы ни принесли нас наши ноги, мы везде уважаем обычаи людей, принявших нас. Мы, как свое, принимаем их радость и горе. Да будь этот день и эта ночь благословенны! Да будь этот день и эта ночь началом дороги добра. Э-э-э-э-э!

— Хонь[82]! — закричали справа.

— Хонь! — закричали слева.

— Хонь! — раздалось со всех сторон.

Потом стало тихо-тихо. Люди ждали. Но наш человек не знал, что от него требуют. Никогда он не слыхал, что такое тылгур.

— Хонь! — потребовали люди.

И Ых-миф-нивнг сказал:

— Я не знаю, что вам говорить. Я не знаю, о чем бы вы хотели услышать. Я человек Ых-мифа. Когда я родился, мать дала мне левую грудь — один глоток, правую грудь — два глотка; отец поцеловал правую щеку — раз, левую щеку — два раза. Положили меня в тякк, подвесили к потолку. Отец ушел в Девятый земной мир богом, мать ушла в Восьмой морской мир богиней.

— Хы! Хы! — удивились люди рода трех братьев.

— Хонь!

— Хонь! — требовали они продолжения.

— У меня нет ничего, что вам сказать. Я только вышел в мир и попал к вам, люди рода трех братьев.

В темноте слышится голос среднего брата:

— Человек неизвестного рода, силу твою мы не знаем с чем сравнить, сердце твое наполнено доброй волей. Ты житель Ых-мифа. Послушай, что скажет старший брат.

— Хонь!

— Хонь! — попросили люди.

— Э-э-э-э-э! — запел старший брат.