Женитьба Кевонгов

Уезжал Малун из маленького селения, а вернулся и с трудом узнал его. Встреча обрадовала обоих. Малун стал, одним из первых учителей своего племени, а Ноглики раздалось вширь втрое, оттеснило тайгу на отдаленные сопки и тянулось к небу: появились целые кварталы двухэтажных домов. Вокруг поселка поднялись эклипсы[56]. Они с равнодушным спокойствием встречают нового человека, безразлично кланяясь ему железной головой.

Несколько корпусов — новые здания интерната. Спокойная уверенность готовой к приему детей школы… Все это сулило хорошее начало работы. Малун с радостью повторял, что вот он уже учитель и скоро будет обучать детей своего племени. До нового учебного года оставалось чуть меньше месяца.

«…И трус…» — в устах Закуна это звучало фальшиво. Он сам недалеко ушел от стариков, опутанных предрассудками.

«…Медведя убить легче, чем собаку: он большой, в полдома. В него и с закрытыми глазами попадешь. Приезжай. Поохотимся на славу. Тебя приглашает твой ахмалк. Я уже сказал об этом сородичам».

Хвастун, нахал и болтун! Понятно, почему он так усердно приглашает. Чувствует, хитрец, что подчеркнутое внимание окружающих — маска. Он хочет поднять себя в глазах односельчан. Он всегда был честолюбив. И в качестве жертвы выбрал, конечно, его, Малуна, представителя рода зятей. Ох, этот обычай! Он гадко переползает через пороги веков и десятилетий. Ахмалк… Нужен он Малуну!

Малун всего полмесяца назад побывал в Тул-во. Прямо с самолета на катер. На плаще еще серела ленинградская пыль, а он возбужденно ходил по песчаной косе Тул-во, где, казалось, недавно вместе с другими пацанами и визгливой сворой собак бегал по кустам за бурундуками. Сородичи радостно и по-нивхски гостеприимно встретили молодого учителя. Малун долго говорил со старым У-Тером — Обгорелым Сучком, который сомневался, посылать ли сына в школу. Его сын Сережа остался в третьем классе на второй год. Сережу в школе называли переростком. Может быть, ему и не стоит продолжать учебу? Ведь охотнику нужны твердая рука и точный глаз. У сына У-Тера все это, как у всякого нивха, есть.

Односельчане ожидали учителя с нетерпением. Рыбаки просили совета, как жить дальше, — в заливе из года в год становится меньше рыбы.

Надо объединиться с другими колхозами, приобретать флот и выйти в море — другого выхода нет. И Малун говорит об этом на правлении колхоза. Или рассказывает о том, что творится в стране и за рубежом. Для старшего поколения нивхов, которое не читает газет и не понимает радио, он был и газета, и радио. Малун запомнил теплый прием сородичей. И еще запомнил холодный взгляд в затылок.

На этот раз Закун прямо на берегу, даже не дав Малуну выйти из лодки, сказал громко, чтобы все слышали:

— Вот и приехал к нам медвежатник! Смелости тоже учили в институте?

Что и как ответить на эту бестактность, Малун не знал. Он разозлился, но не подал виду.

…Широкая чугунная сковорода тяжело прокатывается по кускам свинца. Дробный стук разносится далеко окрест.

— Будто мелем кости, — сказал Малун.

— Эй! Не говори так! — вдруг запальчиво крикнул Закун. — Ты же собрался на охоту, а не на игру какую-нибудь. Уйкра[57]. — Но потом спохватился и, оправдываясь, сказал: — Охотничий обычай так велит.

Малун отметил про себя, что, поменяйся они ролями, Закун использовал бы этот случай для бесконечных насмешек при людях.

Дул Тланги-ла — олений ветер. Он идет с океана, сырой и холодный. Даже в августе при этом ветре только ватная куртка с верхом из брезента может спасти от холода. Комары и мошкара от этого ветра стынут и становятся вялыми. Оленям благодать — гнус их не беспокоит, и они большими стадами совершают перебежки в поисках лучших ягельников. Вот и назвали этот ветер «оленьим».

Закун зябко поежился и поднял капюшон.

Между дюнами стыло поблескивали озера. Осока на их берегах звенела, будто жестяные пластинки. Охотники прошли несколько рядов дюн и вышли к мелким зарослям кедрового стланика. Между кустами виднелись следы оленей, но медвежьих не видно. Можно подумать, что медведи ушли с косы. Закун так и сказал:

— Медведи ушли в тайгу.

— Не может быть, — ответил Малун. — В тайге нет ягоды.

Уже давало знать о себе расстояние, пройденное по сыпучим пескам и кустарникам.

— Медведя бить легко. Он большой, — опять начал Закун. — Бьет тот, кто ближе к нему и кому удобнее. Лучше бей ты, а я буду добивать. Это по нашим обычаям.

«А шкуру заберешь ты «по нашим обычаям», — разозлился Малун, но ничего не сказал.