Женитьба Кевонгов

К палаткам вернулись разморенные ходьбой. И только тогда заметили — нет Урьюна. Забеспокоились: вдруг он отстал и заблудился в лесу? Один Колка был спокоен: уж он-то знал, может Урьюн заблудиться в такой простой местности или нет.

…Урьюн вглядывался в густые ветви дерева. Где ястреб? Качнулась большая ветка, и вниз посыпались перья. Вот он где. Но стрелять неудобно — мешали сучья. Урьюн шагнул в сторону, осторожно ступил в траву, но все равно раздался треск: в траве, незаметный, лежал сухой предательский сук. Ястреб сорвался и полетел к светлой лиственничной роще.

Урьюн выбрался из чащи. Перед ним — узкий перешеек, подрезанный с двух сторон речками. Перешеек чистый, покрытый сухим лишайником. На нем стоит одинокая большая лиственница, за ней в нескольких шагах начинался кустарник.

Урьюну показалось: запахло палом. Но он увлекся охотой и не обратил на это внимания.

Ястреб сидел на нижнем суку и рвал добычу. Урьюн неслышно обошел стороной и, когда убедился, что ястреб не видит его из-за толстого дерева, быстрыми, но мягкими шагами стал скрадывать. Ближе, еще ближе. Подошел шагов на двенадцать — пятнадцать. Теперь можно стрелять. Несколько шагов в сторону — и ястреб виден весь. Хищник жадно рвал добычу и торопливо глотал — видно, был очень голоден. Урьюн сильно натянул тугую, послушную резину. Навел точно на середину ястреба. Свинцовый шарик глухо ударился в мягкое, и хищник, трепеща длинными крыльями, упал.

Урьюн радостно, вприпрыжку побежал, подхватил ястреба.

Он рассматривал добычу, когда почувствовал — на него что-то надвигается. Резко оглянулся — олени. Три оленя. Они вырвались из лиственничной рощи и быстро продирались сквозь кустарник. «Чего они испугались? Неужто их преследует медведь?» Урьюну стало страшно. Он подумал: нужно спрятаться на дереве, и стал уже выбирать сук, за который он схватится, если покажется медведь. Олени пробежали, не оглядываясь.

Не успел Урьюн прийти в себя, как на него выскочил заяц. Заяц, увидев человека, ошалело бросился наискосок.

«Что это, зверье с ума посходило?»

И только теперь увидел Урьюн: светлая лиственничная роща горела. И еще увидел: роща потому была светлая, что в ней много деревьев повалено.

Ветровал. Сухой, он горел без дыма в этот солнечный день. Уже занялась опушка леса. Языки пламени, будто огненные птицы, перелетали с куста на куст. И там, где садились эти птицы, все мгновенно охватывалось пламенем.

Бежать! Но тут из горевших кустов выскочили две белки и с ходу взлетели на лиственницу, у которой стоял Урьюн. Зверьки уселись на ветках и пугливо поглядывали на приближающийся огонь. Вот глупые! Ведь через несколько минут огонь перекинется на дерево. Урьюн свистнул, чтобы согнать белок, но те взобрались еще выше, исчезли в ветвях макушки. «Сгорят», — забеспокоился Урьюн.

А в лагере заждались Урьюна. Ребята уже пообедали, а его все нет и нет.

Колка чувствовал себя неловко: он знал, куда ушел Урьюн, но молчал. Урьюн не мог заблудиться. Значит, с ним что-то случилось. Колке не хотелось верить в это, и он часто поглядывал вокруг — а вдруг Урьюн выскочит из-за какого-нибудь куста и, ликующе потрясая убитым хищником, закружится в диком танце.

Но Урьюна нет и нет. Колка подошел к Николаю Лезграновичу.

— Я знаю, куда ушел Урьюн.

— Говори, — быстро сказал учитель.

— Он ушел за ястребом вон в ту рощу. — Колка показал рукой.

— Надо отправиться на поиски, — сказал Николай Лезгранович.

— И всем, — сказал Илья Вениаминович.

Ребята цепью охватили рощу.

Впереди всех спешили Гоша Степанов, Пахтун и Николай Лезгранович.

— Урью-ю-юн! — изо всех сил кричал Колка.

— Ю-ю-юн!.. — приглушенно отвечало эхо.

Кусты в кровь царапали лицо, ноги, руки, рвали одежду. Николай Лезгранович остановился, несколько раз глубоко втянул воздух.

— Где-то горит, — взволнованно сказал он. И другие почувствовали запах гари. Побежали дальше. Ребята заглядывали под кусты, завалы, коряги.

Лес поредел. Теперь уже все видели дым. Ребята вы-б&кали на опушку. А там Урьюн остервенело бил еловой лапой по языкам пламени, которые вспыхивали на лишайнике и медленно, змейками, наступали на него.

— Он живой! — радостно воскликнул Колка.

Урьюн обрадовался не меньше друзей.

Ребята вооружились лапами, стали цепью. И вскоре прибили языки пламени. Хорошо, что перешеек чист от кустарников. Большую часть потушил Урьюн один, еще до прихода ребят.

Если бы не Урьюн, пламя спокойно прошло бы перешеек, охватило высокую лиственницу, с нее бы перекинулось на кустарники. А к кустарникам примыкала роща, которая по распадкам и сопкам уходила в тайгу…

Но пожар потушен. И только сизый дымок еще вился над горячим пеплом.

Урьюна обступили ребята.

— Ты герой, — сказал Пахтун.

— Никакой я не герой. Я только тушил пожар, — защищался Урьюн, вызвав у ребят улыбку.

Илья Вениаминович подошел к чумазому Урьюну. Хотел сказать что-то. Но взял руку Урьюна выше локтя, крепко пожал. И так и ничего не сказал, только судорожно двинул кадыком.

Колка поднял ястреба — пригодится на чучело.

Урьюн оглядел свой костюм. Измазанный сажей, прожженный во многих местах, он был испорчен вконец.