Женитьба Кевонгов

Впервые о легенде я услышал уже не поманю от кого. Услышал во время одной из многочисленных ночевок на охоте или рыбной ловле. Тогда попался ничем не примечательный рассказчик. Он отделался лишь тем, что сказал: вот раньше были собаки! Куда сегодняшним собакам до них. И только назвал имя легендарной собаки, добавив, что упряжка во главе с Тынграем не знала поражений.

Второй раз услышал я об этом через несколько лет, зимой, и вот при каких обстоятельствах.

Я приехал в свой родной поселок Ноглики на праздник народов Севера. В районном центре собрались рыбаки, оленеводы и охотники за десятки и сотни километров, чтобы посостязаться в стрельбе из лука, гонках на собаках и оленях, нивхской борьбе и других видах спорта.

Гонки на собаках выиграл каюр из Пильтуна, самого северного селения на восточном побережье. Упряжка у него выделялась среди других: собаки высоконогие, поджарые, с развитой мускулатурой, со стройной аккуратной головой. В беге они неутомимы и резвы.

После гонок я встретился с каюром. Мы знали друг друга: были школьными приятелями. Разговорились. Он много расспрашивал о жизни в городах на материке. Мой приятель ни разу не бывал дальше районного центра. Но это не мешало ему быть хорошим рыбаком и отличным каюром.

Когда зашла речь о соревнованиях, мы тут же заговорили об упряжках. Говорили с интересом. Мой приятель — большой знаток ездовых собак. Он отметил, что собаки из разных селений отличаются друг от друга: то ли мастью, то ли размерами, то ли экстерьером в целом. И даже характером.

О своей упряжке только сказал то, что выводил ее долго, строго отбирая производителей. Мой друг признался, что не любит угрюмых собак: угрюмые и в работе нерезвые. Особенно трудно давалось ему перевоспитание характера своры. И тут он сказал, что его любимцы — далекие потомки того легендарного Тынграя, о ком и по сей день рассказывают легенды. А Тынграй был угрюмым псом…

Второй раз услышав это имя, я уже не мог не записать легенду о Тынграе. Но мой приятель не унаследовал от своих предков дар рассказывать, да и относился к легендам и преданиям как не стоящим внимания пустякам.

И все-таки помог мне мой приятель. Сказал, что, если верить преданиям, Тынграй происходил с побережий Лунского залива. Эту версию подтвердили и другие каюры, что постарше нас. А тут мне еще сообщили, что с недели на неделю в стойбище на берегу Лунского залива состоится медвежий праздник. Весть привез охотник-соболятник. Он приезжал в райцентр сдавать пушнину.

Через день меня уже мчали быстроногие собаки. Предстоял путь более чем за сотню километров через залив, соболиную тайгу и перевал.

В три дня мы доехали до стойбища Миях-во. Стойбище — в нескольких километрах от оголенного берега. Оно защищено от студеных ветров низкорослыми рощами корявой лиственницы. В двух-трех километрах в глубь острова — отроги хребта, изрезанные распадками и покрытые хвойным густолесьем, — излюбленные места соболей.

В стойбище из четырех домов жил род Сакквонгун — таежные охотники. Мы приехали за несколько дней до праздника.

Наши хозяева — люди Сакквонгун — оказались по-нивхски гостеприимными. Днем они занимались охотой и другими делами. А вечера отдавали тылгурам. Иногда мы слушали нгастуры[50] о необыкновенных путешествиях какого-либо безымянного меннгафкка[51].

В один из вечеров я сказал, что видел на празднике пародов Севера упряжку, которая состоит из потомков легендарного Тынграя у человека из рода Сакквонгун. Именно люди Сакквонгун воспитали Тынграя и были его первыми хозяевами.

В то время род Сакквонгун не был многочисленным. В стойбище Миях-во стояло несколько то-рафов, покрытых корьем и землей.

В одном из то-рафов жила семья: хромоногий мужчина, который мог кормить только одну жену, его жена, красивая женщина, и их десятилетний сын. Несколько родов предлагали красивой женщине, когда она была не замужем, перейти к ним, но ее родители свято хранили обычаи — отдали свою дочь в род ымхи — зятей.

Хромоногий был старательный кормилец. Но не всегда удачей заканчивались его старания. А долго преследовать добычу он не мог.

Зимой хромоногий ловил пушного зверя. Он не мог ходить далеко и ставил ловушки сразу за стойбищем. Потому не часто приносил добычу домой.

Весной он ездил вместе с сородичами в море, во льды бить нерпу. Охота на нерпу требует сноровки. Но откуда взяться сноровке, если охотник хромоногий? И сородичи брали его гребцом. При дележе добычи хромоногого не баловали вниманием.

Только летом хромоногий мог один промышлять. Он вместе с женой сплетал из тонких ветвей тальника тек-ко — ловушки на рыбу — и ставил их в горных речках. Много ли, мало ли добывали они рыбы, но делали кой-какой запас юколы и как-то тянули до весны.

А если весна затягивалась — первой начинала голодать семья хромоногого.