Жена штурмовика

— Какого активного начала? Возможности убивать?

Впервые он повернул голову в мою сторону.

— Я думаю, не стоит мне рассказывать вам о различии в нашем устройстве. В нем самом заключено наше принципиальное неравенство. И в нем же ответ на вопрос о главенстве. То, что делает нас мужчинами, обращено вовне, подобно мечу или стволу танка. Это — созидание. Это — движение вперед. Это разрыв вечной спирали времени. То, что делает вас женщинами, — подобно воронке, втягивающей в себя все. Вы подобны земле, и мир, основанный на вашем начале, — это просто бесконечная смена природных циклов. Мы устремлены в бесконечность. Мир, основанный на вашем начале, может быть по сути своей статичен и незыблем веками. Рождение, жизнь, смерть. Мужчины способны разорвать этот бессмысленный природный цикл, вытянуть его в одну линию, прямо до самого неба, взять его штурмом и наполнить бессмысленное смыслом.

— Вы полагаете, рождение, жизнь и смерть бессмысленны?

— Ну конечно же. Сами по себе они не имеют никакого значения. Просто копошение червей в комочке, который все равно будет уничтожен много веков спустя. Распадется и исчезнет во Вселенной. И никто не сможет сказать, для чего оно все было.

— Может быть, вы рассуждаете так потому, что вам самим не дано понять, что такое подарить жизнь?

Он пожал плечами:

— Подарить жизнь мало. Жизнь должна быть посвящена чему-то.

— У вас есть жена? Дети?

Он нахмурился:

— Я женился в марте, а уже в августе я… покинул ваш мир. Мы не успели завести детей. Хотя, возможно, где-то во Франции… Я не знаю наверняка.

— То есть в своей личной жизни вы разорвали порочный круг. Хорошо. Ваша жизнь не прошла по спирали, вы выскочили из круговорота людей, ну а что вы тогда сделали? Что такого осмысленного принесла в наш мир ваша жизнь?

Он приосанился в своем кресле, чуть приподнял голову так, что мне стал виден его профиль. Лицо его наполнилось гордостью.

— Я — воин. Без ложной скромности я скажу вам, что я — Великий Воин. Один из самых великих и достойных воинов на Земле. Там, где я сейчас нахожусь, я обитаю в числе лучших из лучших со времен неолита и до того будущего, до которого ни вам, ни вашим детям, увы, не дожить. Я среди тех, кто бился в пещерах, и среди тех, кто штурмовал далекие планеты. Я — в их числе.

— И что с того, что вы Великий Воин? За что такое вы бились, чтобы так гордиться собой?

— Война — это власть мужчин.

— То есть все эти войны, реки крови и горы трупов — все это для того, чтобы вы могли править? Чтобы сохранять мир мужчин?

— Да, война — это главная основа нашей власти. Когда мы свергли женское царство, мы сделали все, чтобы не допустить вашего реванша. Мы ограничили вас в образовании, мы урезали ваши права, мы создали такие условия, чтобы вы всегда зависели от нас. Мы сделали своим козырем безопасность. В последние сто лет вы слишком много сделали для того, чтобы подчинить жизнь на Земле природе и вывести ее из-под правления разума и воли. Вы во многом научились обходиться без нас. Смешно, но именно наши изобретения сделали так, что вы сумели обходиться без нас. Постепенно, шаг за шагом вы расширили свои права. Вы избавились от зависимости в нашей физической силе. Вы снова поверили в себя…

Но война все ставит на свои места. Война — это то, что рушит ваш кукольный мир, искусственный и хрупкий, как ваши тела. И как та жизнь, что вы носите в себе и чем так гордитесь.

Война превращает вас в беспомощных и нуждающихся в нашей защите существ.

Война выключает электричество, полиция разбегается, улицы и дороги переходят во власть разбойников, рынки — во власть спекулянтов, которые всегда попросят больше, чем у вас есть, и отдадут ровно за столько, чтобы забрать у вас все.

Вы — никто, когда приходит война.

В это время все сразу же становится на свои места, то есть так, как должно быть.

Только Воин сможет вас защитить, обогреть и накормить.

— Значит, если не будет войн, то в мире победит женское начало?

Он решительно кивнул:

— Да. И мы сами, своими руками создаем для этого все условия.

Все величайшие изобретения человечества служат возвращению женского начала в основу мироздания. Все, кроме одного.

Глаза его засверкали. Он сжал руку в кулак и выдохнул:

— Танк.

Помолчав немного, он продолжил:

— Танк подобен колеснице Древнего мира. Танк — это образ закованного в латы рыцаря Средних веков. Танк возродил войну тогда, когда гнилое, слабеющее, потерявшее волю к борьбе человечество готово было уже отказаться от нее. Я был тогда еще очень молод. Я не видел этого величественного зрелища, когда огонь войны вспыхнул вновь, когда свежая кровь заиграла в ее жилах. Мне было в ту пору только два года, когда на поле сражения появились они и изменили все.

Это было в Великую войну 1914–1918 годов. Армии застряли в окопах, упершись друг в друга. Ни у кого из сторон не было преимущества. И вся эта… либеральная мразь, трусы, гнилые интеллигенты, мужчинки, готовые вернуть все к ногам своих баб…

Тут он осекся, слегка скосил глаза в мою сторону, сухо кашлянул и произнес:

— Простите.