Жена моего брата

— Спасибо за Барса, — подрагивает мой голос.

Меня словно приоткрывает навстречу ему невиданной силой. Сопротивление бесполезно!

— Его в твоей кровати я потерплю. Иди.

Захлопываю рот, задохнувшись от неожиданности. От стыда меня обдает горячей волной.

Нет, ну какой, а?!

Всё испортит!

Достав щетку с длинной ручкой сметает стекло.

Мне хочется запустить этот йогурт ему в спину. Но желудок требовательно урчит, требуя еды.

Развернувшись, сбегаю к себе.

Глава 29. Аллергия и завтрак в постель

Резко просыпаюсь от очередного неприятного сна, где Злата и Родион. И у меня нет санкций на вмешательство.

Рывком поднимаюсь.

Дома…

Взъерошиваю волосы, пытаясь избавить голову от ощущения тяжести.

Воскресенье… Семь утра.

Злата! От мысли, что она ушла из постели Родиона сонливость исчезает. И энергии столько, что хочется просто бежать!

Открываю телефон. Очередная порция анализов. Все — отрицательно. Это четвертая сессия. Осталось ещё две, и всë!

Пока что, ни у меня, ни у партнёрш антител нет. Все иммунные показатели на высоте. Это очень вдохновляет. Фактически, мой врач говорит, что это «амнистия». Но, чтобы исключить даже маленькие вероятности, нужно ещё два месяца наблюдений. Они очень маленькие — эти вероятности, порядка одного процента.

Энергии столько, что хочется уже даже не бежать, а взлететь как истребитель! Мир начинает обретать краски.

Натягиваю шорты, спускаюсь вниз.

Прислуга сегодня появится только к четырем, чтобы приготовить семейный ужин.

На кухне уже остывший заказ из ресторана. Поздно привезли. Вернее — уже рано.

Съедаю несколько кусочков фруктов, ставлю лазанью в печь на разогрев. Выставляю таймер. Съем после тренировки.

Пока иду на беговой дорожке, гуглю — чем можно накормить беременную девочку с токсикозом. Тихий сказал: еë все время тошнит.

Мятное желе на фруктозе с кислыми ягодами и… чесночные ржаные гренки с солью?!

С сомнением перечитываю ещё раз. Какая странная комбинация.

Окей, давайте попробуем.

Нашего шеф-повара на месте ещё нет. Но и Злата легла поздно. Не думаю, что поднимется рано. Заказываю ещё кое-что.

Я прошелся ночью по этажу. Обычно открытая комната моего деда заперта изнутри. Она там.

Увеличиваю угол подъёма беговой дорожки и скорость. Хочу поймать границу своих возможностей после ранения. И у меня «кросс в гору на максимальной скорости».

Выдерживаю минут семь. Потом начинаю критично задыхаться. Надсадно дыша, хватаюсь ладонями за грудь. Там горит. Темнеет в глазах. Замедляю беговую, убирая наклон.

Семь… До ранения было пятнадцать в таком режиме. Но и семь это уже очень прилично. Ещё пару месяцев назад я едва ли выдерживал две минуты. Форма возвращается. На кухне встречаюсь с бабушкой. Она всегда встаëт рано.

— Доброе утро!

— Очередное утро, — ворчливо поправляет она. — Кофе?

— Не откажусь.

Достаю из микроволновки лазанью. Набрасываюсь на неë.

— Мой внук наконец-то ест с аппетитом. Значит, и действительно утро доброе.

— Кофе без кофеина, надеюсь? — стреляю глазами на её изящную чашечку.

Врачи ей настрого запретили.

Раздраженно взмахивает пальцами.

— Еда без соли, кофе без кофеина, вино без алкоголя. Ради чего, я вас спрашиваю? Чтобы подольше протянуть? Зачем оно мне надо? Меня муж заждался, в конце концов. Это неприлично столько жить.

— Но ты же хотела встретить правнуков, чтобы было что ему рассказать.

— Это — да.

— Кстати… Ба, Злата переехала в комнату деда. И я очень тебя прошу… не трогай еë на этот счет. Пусть спокойно поживëт там.

— Что-то произошло? — удивленно приподнимает она бровь.

— Да.

— Значит, она съехала от Родиона. Твоих рук дело?

— Нет, ба. Родион умелец обгадиться самостоятельно.

— У вас что-то есть со Златой?

— У нас? — болезненно улыбаюсь я. — Что у нас может быть?

Пытливо смотрит мне в глаза.

— Ты все ещё не остыл?

Опускаю взгляд в стол.

Я не обсуждал ситуацию с бабушкой. Но она умная, женщина.

— Мне кажется Злата в положении, Демид. Точнее, я уверенна, что она в положении.

Киваю. Хочу, чтобы она знала. И лишний раз не покусывала Злату в своём стиле.

— Что будешь делать?

Отодвигаю от себя пустую тарелку.

— Пожалуй, принесу ей завтрак.

— Я бы сказала, что это моветон, ставить беременную жену своего брата в такое неоднозначное положение и втягивать в неприличную ситуацию соперничества, Демид.

— Я всë понимаю.

— Я очень надеюсь, что это не месть брату. Золотая девочка такого не заслуживает. Я перестану тебя уважать.

— Это не месть. Я искренне… Осуждаешь?

— Кто я такая, чтобы осуждать проявление любви. Это ведь она?

— Ужасное чувство, если честно, — признаюсь я.

— Тогда, точно она! Ну что ж… сочувствую.

— Ты любила деда?

— Конечно. Сначала. Потом ненавидела. Потом терпела. Потом уважала. Потом снова любила. Но уже иначе. Он был сложным человеком.

— Но и ты не была простой.

— Бросил меня, подлец, умерев первым. Такой эгоизм! Мужчины все такие.

— Ладно тебе, ба.

— Насчёт комнаты: никакого «ремонта». Все останется, как есть. Для неё это музей и место для воспоминаний.