Жена моего брата

— Демид. Это Тихон. Я поздно? — по голосу слышу, как волнуется.

— Нормально. Что случилось?

Я уже чувствую что случилось! И внутри у меня так больно полыхает, словно не ей изменил муж, а мне — любимая жена!

— Злата там плачет… Я не знаю кому позвонить ещё. Нину Андриановну не хочу будить. Альберт Маркович улетел вчера. А Наталья…

— Дай мне ее! Дай мне Злату!

— Не открывает она мне, — голос такой, что вот-вот разревется. — В ванной закрылась. Она так никогда не делала!

Мать твою…

Ну ты же не дура у меня, а? Из-за этого придурка глупости делать!

— Через десять минут буду, — сажусь в тачку. — Ты молодец, что позвонил.

Выкручиваю руль, втапливая в пол педаль газа.

Сердце долбит в ребра.

Долетаю очень быстро. Бросаю тачку у ворот. Бегом поднимаюсь на второй этаж. На ходу сжимаю плечо стоящего в дверях Тихона.

— Иди, Тихий! Дальше я сам.

С сомнением смотрит мне в глаза.

— Давай. Иногда так надо, чтобы рядом чужой, а не близкий оказался.

Она авторитет для него, не надо ему сестру в минуты слабости видеть.

Кивает. Закрывает дверь.

Стучу в ванную комнату.

— Злата! Это Демид, открой мне.

Тишина. Слышу звук льющейся воды.

Дергаю ручку. Заперто.

Меня пугает это. Беременные часто делают неадекватные вещи!

— Злата… — рычу я. — Если ты не выйдешь, я зайду и вытащу тебя оттуда.

Закрывает воду.

Опираюсь плечом на косяк, уговаривая себя не делать резких движений.

Через минуту открывает дверь.

— Что Вам надо от меня? — ледяным голосом, полным презрения.

Мокрая, заплаканная…

Как жалкий, голодный котёнок, вымокший под дождем. Такая же худая и изможденная. Волосы хоть немного скрывали эту худобу, а теперь облепили так, что трогать страшно, какая хрупкая.

Ну жесть же!

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно я себя чувствую, — мертво.

Ну что с тобой делать, глупая?

Мне хочется её вылечить. Собой — не вариант. Поэтому я ее буду лечить ложью. Больше нечем. Оправдывать эту скотину в ее глазах. Это просто нереально сложно!

Я зажимаю все, чем бомбит меня изнутри — ревность, чувства свои безответные, желания свои. Словно рубильником отключаю эмоции. Потом меня это размажет! Но это потом всё…

— Я знаю, что произошло. Ты всё неправильно поняла, Злата.

— Не так, значит, не так, — отворачивается.

Я не знаю точно — о чем был тот разговор по телефону. Но стараюсь «попасть» в него и не облажаться.

— Родион оставил телефон у меня. Трубку взяла… — ломаю себя, чтобы произнести это. — Моя женщина. Сказала тебе бред. Я… прошу прощения.

— Почему об этом говорите мне Вы? — взрывается она, разворачиваясь и вглядываясь с претензией в мои глаза.

— Родион приедет чуть позже. И все объяснит тоже. Сейчас он занят.

Какое враньё, Господи… Ни одна нормальная женщина не поверила бы. Но влюбленная и беременная — запросто.

Куда ей деваться-то? Она даже не представляет весь масштаб трагедии.

— Я могу побыть одна?

Нет… Мне страшно ее оставлять.

Отрицательно качаю головой.

— Просто… уходите! — срывается на крик. — Почему Вы приходите, когда захотите?! Это моя комната! Убирайтесь! Никого не хочу видеть!

— Успокойся, Злата. Тебе нельзя нервничать.

— Откуда Вам это знать?!

Опускаю взгляд в пол.

— Я хочу развод… — жалобно срывается ее голос.

Не верит мне! Не дура.

Развод ты хочешь? Ну да. А ребенка твоего кто воспитывать будет? Отец его тебе не отдаст. Ты в такой паутине, что не выпутать. Надо ей рассказать об этом чертовом брачном договоре.

— Это исключено. Развода не будет, — начинаю я.

И… не решаюсь продолжить.

Если сломаю?

Она вся словно в лихорадке. Она ест вообще?

— Ты ела сегодня?

Упрямо смотрит мне в глаза.

— Ты ела?! — злюсь я.

Какого черта ты не ешь, девочка, а?! Нет у тебя такого права сейчас.

— Вон отсюда, — шепотом, с ненавистью.

Ее всю передергивает, руки сжимаются в кулаки.

Набираю в наш ресторан смс, чтобы привезли ей чертовы фрукты и лазанью. Лично в нее, мля, запихаю!

Отворачивается, отходит от меня.

«Вон отсюда?».

Почему я должен хавать то, что предназначено брату? Едва сдерживаю оскал!

Мне за что, Злата? Почему ты на меня это выплескиваешь? Не я тебя обидел!

Подхожу ближе.

— Злата… со мной не стоит так разговаривать. Я тебе не Родион.

Сломать, смести, сгрести в объятия и не отпустить. Пусть проорется. И… расслабится! И не отдать больше. Но следы крови на полу от ее босых ног быстро отрезвляют.

— Извините… — шепчет она.

Причем тут?…

Качаю головой.

Мы как на разных языках говорим!

— Я не нуждаюсь в извинениях. Успокойся. Поужинай. Береги себя. Родион… — «Мразь такая!» — проглатываю я. — …Скоро будет.

Всё. Ты хотел ее вылечить. Лечи. Не надо ничего личного, Черкасов.

Ты что не видишь, что это только усугубляет?

— У тебя ничего плохого не случилось, слышишь?

Кивает, слепо глядя в стену. Но это только, чтобы отстал! Я понимаю это. Не могу найти в себе решимости для того, чтобы уйти. Мой взгляд, скользя по кровавым разводам натыкается на морду Барсика, забившегося в угол между кроватью и тумбочкой.

Поднимаю его.

Не вовремя я тебя принес, да? Не до тебя хозяйке.

Ну что ж…

— Унести его?

— Что?.. — обнимая себя за плечи, разворачивается Злата.