Земля и Черепаха

Почувствовав возможность порезвиться, весь состав группы рванул к установке. Траектория их движения после употребления внутрь «Звёздной Крови» несколько отличалась от идеальной прямой, но несмотря на это, через непродолжительное время все утвердились на своих местах.

– Что играть будем? – поинтересовался Скорпиньето.

– Что-нибудь позабористей да покруче! – произнёс Косых – единственный, кто остался на месте, заняв почётное место главного зрителя.

– С «Бабочки», начнём, что ли? – проговорил Кали.

– Можно и «Бабочку», – согласился Цади. – Ну, один, два, раз!!! – истошно взвыл он в микрофон.

Колонки отозвались рёвом апокалиптического зверя.

Косых, оказавшийся в акустическом фокусе, на какой-то момент потерял сознание. Очень вовремя, кстати. Поскольку через некоторое время очнулся в коридоре, вынесенный туда чрезмерно мощной ударно-звуковой волной, и какое-то время пытался отлипнуть от переборки. Наконец ему это удалось.

Некоторое время он опасливо ощупывал себя в поисках переломов и других опасных повреждений. К удовольствию, ничего такого не нашёл. За исключением полностью пропавшего слуха.

В течение следующей минуты он понял, что слух тоже на месте, просто уши заложило, словно рядом с ним только что стартовало звено истребителей. Собственно, почти так и было, поскольку слегка окосевшая группа звёздных панков всерьёз отнеслась к несколько опрометчивому пожеланию Косых.

Ещё не совсем придя в себя, он попытался войти в их каюту, но плотная стена неземного трэш-хард-кибер и ещё непонятно чего, но о-о-чень тяжёлого рок-грохота отшвырнула его назад.

Косых понял, что сейчас в каюту лучше не соваться, тем более что это не получалось по чисто физической причине. Устроившись в удобном уголке коридора, так, чтобы не быть снесённым очередной акустической волной, он честно попытался вникнуть в эту, с позволения сказать, музыку.

Как ни странно, она даже начала ему нравиться.

Может быть, причиной тому была употреблённая им «Звёздная Кровь, может быть, шок после акустического удара или ещё что-то необъяснимое, но только в какой-то момент он перестал содрогаться от особо мощных барабанных ударов и замысловатых воплей извивавшейся в руках Скорпиньето полуживой гитары, больше похожей на человека с оборванными руками. Группа, несказанно обрадованная появлением нового, ещё неопробованного слушателя, старалась вовсю.

«Удивительно, как здесь ещё переборки держатся», – подумал Косых, медленно впадая в глубокую прострацию.

Полностью уйти в себя он не успел. Рык синтезаторов и завывания двугрифовой гитары внезапно оборвались, словно в корабельной сети исчезло напряжение. Остановились чудовищные барабаны, умолкло непонятным образом пробивавшееся сквозь этот грохот пронзительно-надрывное соло скрипки. Умолкло всё, оставив Косых в тишине межзвёздного пространства. Тишине, столь плотной и всеобъемлющей, столь тяжёлой и одновременно невесомой, что все предыдущие звуки показались всего лишь лёгкой прелюдией к высокой симфонии тишины. Она опустилась столь внезапно, что Косых очнулся от своей медитации, испугавшись, не оглох ли он.

Дядя Вася уже хотел было щёлкнуть пальцами, чтобы проверить свою догадку, но не успел.

Поскольку из каюты вдруг раздалось нежное, щемящее «Ик?».

И далее:

– Бабочка!
Не погружай свой тонкий хоботок
В ведро с нектаром,
Поскольку
Все цветы
Загнутся от тебя
С твоим чудовищным гречишным перегаром…

– Однако! – с чувством произнёс Косых, отлепляясь от насиженного угла, почувствовав, что ноги, против ожиданий, всё-таки его держат. – Оказывается, эти уроды не только грохотать умеют.

С этими словами он осторожно направился обратно, готовый при каждом шаге вжаться в стену или в крайнем случае сгруппироваться, если последует ещё один такой звуковой пинок.

Не последовало.

Вместо этого «Каловые массы» завели ещё одну песенку – не менее весёлую и более мелодичную.

Дядя Вася быстренько шмыгнул в угол каюты, стараясь побыстрее проскочить мимо памятных динамиков, протягивавших к нему свои извивающиеся языки. Уселся поудобнее и продолжил свою нелёгкую функцию зрителя.

А посмотреть было на что.