Земля и Черепаха

Вслед за телом в открытую дверь вылетел небольшой блестящий предмет, с жалобным звоном ударившийся о стену.

Косых осторожно приблизился к спутанному клубку конечностей, пытающемуся разобраться, в какой последовательности нужно развязываться.

Через несколько секунд данный организм сподобился встать на ноги. Ещё вчера переставший удивляться всему, Косых увидел перед собой скорпиона, размерами раза в полтора больше его самого.

Впрочем, как оказалось, скорпион был настроен довольно мирно. Тем более что в данный момент, похоже, находился на четвереньках, или, что будет правильнее, на восьмиреньках, и сейчас делал судорожные попытки принять вертикальное положение, вероятно, являвшееся для него естественным.

Наконец ему это удалось. Помотав совершенно нехарактерной для скорпиона головой (у которых её обычно нет), тело икнуло и посмотрело на дядю Васю.

– Только без драки, ладно? – жалобно произнёс скорпион. – Ну не буду я больше!

– Да не собираюсь я тебя бить, – совершенно искренне ответил Косых. – Ты кто вообще?

– О, ещё один в утреннем беспамятстве, – почти довольным тоном произнёс тот. – Что, уже забыл, как я выгляжу?

– Я и не знал, – честно ответил Косых. – Я вообще-то новый канонир тутошний, только вот делать нечего. Вот и хожу здесь, знакомлюсь…

– А, новенький, – понимающе кивнул скорпион. – Ну, тогда будем знакомы. Скорпиньето, – он протянул Косых одну из своих верхних конечностей. При этом пошатнулся и чуть было не свалился на дядю Васю.

Тот осторожно прислонил его к стене. Заодно и представился.

– И за что тебя так? – сочувственно поинтересовался он.

– Да понимаешь, Цади где-то пепельницу новую раздобыл, – проворчал Скорпиньето, – всё хвастался, что небьющаяся. Ну, я решил проверить, подсунул её Кали в ударную систему, а тот, когда разойдётся – ультратитан расколотит, не то что пепельницу какую. Ну и расколотил…

– И что дальше? – спросил Косых.

– А дальше ты сам видел, – ответил Скорпиньето. Цади психанул, обвил хоботом и в три приёма наружу выкинул.

– А в отмазку? – не удержался Косых.

– А ты бы сам попробовал, – недовольно произнёс Скорпиньето. – Со слоном боролся когда-нибудь? То-то.

– Ладно, давай, наверное, зайдём внутрь, – предложил Косых. – В конце концов, я рядом, может, и не тронет.

– Да не тронет, конечно, – отозвался Скорпиньето. – Цади, он незлопамятный, раз в морду даст и, считай, инцидент исчерпан. Только такой удар ещё пережить надо, – охнул он, пытаясь самостоятельно отчалить от стены.

Спустя некоторое время ему это удалось. Покряхтывая, Скорпиньето подцепил левой клешнёй самый крупный обломок несчастной пепельницы и двинулся обратно в каюту. Косых последовал за ним.

Эта каюта выглядела совершенно иначе, чем все доныне им виденные. В большом зале не было практически никакой мебели, кроме обязательного бара – открытого и почти пустого. Центр зала занимали причудливые хромированно-трубчатые устройства, куча разнообразнейшей аппаратуры и четыре мамонтоподобных динамика, исторгавших всё ту же неописуемую музыку.

Какое-то время Косых пытался разобраться в содержимом центральной установки, что в ней является инструментами, а что – живым существом, но так до конца и не понял. Точнее, до того момента, когда из этой мешанины не вылезло нечто слоноподобное.

– Цади? – вопросительно проговорил дядя Вася.

– Он самый! – на редкость мелодично, слегка картаво ответил тот. – Водку пить будешь?

– А что, больше заняться нечем? – поинтересовался Косых. – Рассказал бы чего интересного…

– Ты, говорят, с Земли, а раз так – просто обязан выпить стакан. А то разговаривать не буду, – произнёс он тоном, не допускающим пререканий.

– Ну, раз так… – Оценив размеры собеседника, Косых понял, что его утренняя мысль о ведении трезвого образа жизни была несколько поспешной. – Наливай…

– Эй, а как же я? – раздался ещё один скрипучий голос из глубин установки. – Я тоже живой, мне тоже хочется!

Из сплетения проводов, труб и черепов неизвестных тварей выбралось полосатое создание с изрядным брюшком и устрашающей головой со жвалами и антеннами. Косых попытался вспомнить, что там говорил Фима об остальных членах группы, но имени так и не вспомнил.

– Ну как же, как же, – проговорил Цади. – И тебе выделим, не беспокойся. Кали, ты как, не желаешь проучаствовать? – поинтересовался Цади, обернувшись к установке.

Оттуда донёсся барабанный раскат, похожий на похоронный марш, вслед за которым установка окуталась клубами сизого дыма. Ноздри Косых уловили знакомый сладковато-удушливый запах.

– Ганджа, что ли? – поинтересовался он.

– Она самая! – отозвался Скорпиньето. – Интересуешься?

– Не сейчас, – ответил Косых. – Или водка, или всё остальное. Коктейли, знаешь ли, ведут к безумию и быстрой смерти, а мне ещё вроде бы рановато.

– Рановато? – осклабился Цади. – Тебе лет-то сколько?

– Тридцать два, – ответил Косых.

– Пацан! – фыркнул полосатый. – Младенец, можно сказать! И в таком возрасте водку пить?

– Да не издевайся ты, – ответил ему Цади. – Не видишь, что ли – землянин. Ничего, полетает с нами, привыкнет, может, и на трихин подсядет.