Зелёный Горошек

Так, – подумала я, – что-то я не помню никакого Сильденафила. С какой стати незнакомому эльфу меня спасать?.. Имя-то на слух эльфийское… впрочем, и имя какое-то подозрительное… а хотя, эльфийские имена на наш слух все такие… Во всяком случае, он волшебник. Уж не друг ли Чиколеса? Волшебники, они друг за друга против нормальных людей горой… – При этом у меня появилось ощущение, что именно этого волшебника с эльфийским именем я уже подозревала при первой встрече, которую, впрочем, забыла напрочь, в том, что он заодно со Чиколесом, и эти подозрения, вроде бы, не оправдались. Это при том, что я и сейчас не видела его лица и не помнила ничего о том, чтобы я знакомилась с ним. Только это вот ощущение déjà vu относительно мыслей, притом неправильных, о его возможной дружбе с моим заклятым врагом. Странно. Голос знакомый, что ли? А имена, между тем, у них с Чиколесом почти противоположные по значению. Чиколес – он, чики-чик, лес стрижёт, то есть уничтожает, со всеми обитателями, в особенности дикими людьми, лесовиками, там живущими, противопоставляемыми цивилизованным горожанам, и называемыми тоже словом «лес». Каковыми лесовиками, то есть, недолюдьми он считает, например, младенцев женского пола, рождённых пусть и не в лесу, но во время, испорченное заклинаниями лесных, Порченое Время вблизи Порченой Пятницы. А Сильденафил, наоборот, любит каких-то непонятных сильденов, а не борется с ними. Может, сильдены – это сильфы? На эльфийском, там, или самоназвание? Или он любит не каких-то сильденов, а одну-единственную Сильдену? А то был бы он Сильденофилом, а не Сильденафилом, не так ли?..

– Я очень рад, – продолжал между тем безликий волшебник со смутно знакомым голосом и напрочь незнакомым именем, – что мне практически удалось выполнить своё обещание вернуть твоё сиятельство. Ну, пока ещё не совсем удалось, но уже почти, потому что остался гораздо более лёгкий этап нашего плана. И не в том была трудность, чтобы твоё сиятельство найти, а в протуберанцах. Последний был очень близким и опасным. И для твоего сиятельства, и для меня. Я ведь предупреждал твоё сиятельство, что без обоюдного риска наша затея не обойдётся. Но риск оказался оправданным…

Хм, стоит ли мне признаваться, что я не понимаю, о какой-такой «нашей затее» он говорит? Информация – это преимущество. В том числе, информация о наличии или отсутствии информации. Если он узнает, что я не помню, о чём с ним договаривалась, может стребовать за спасение практически чего угодно. Впрочем, за спасение даже не жизни, как я понимаю, а души из преисподней он и так может потребовать практически чего угодно,.. Во всяком случае, я склонна поверить, что разговор у меня с ним был, просто у меня что-то с памятью, Что легко объяснить хотя бы фактом смерти. Хорошо ещё, не всё вообще забыла. Хотя и странно, с чего бы мне о чём-то с волшебником договариваться, особенно если я из-за этого довора с ним чуть не попала в геенну? А иначе – зачем бы ему меня выручать?.. Как бы всё выяснить, о чём это мы с ним договорились, не признаваясь, что не помню? И не попасться на этом несколько предосудительном притворстве? И, кстати, если я и правда с ним о чём-то договаривалась, неужели бы я ещё тогда не прекратила это его надоедливое сиятельствование через два слова на третье?

– Спасибо тебе огромное за спасение, о Сильденафил, – сказала я. – И, если ты и предупреждал меня о риске, сам понимаешь, оказаться там, внизу, было изрядным сюрпризом. Уж не знаю, почему.

– Это понятно, твоё сиятельство…

– Стой-стой-стой, – перебила я, – не надо ко мне так обращаться! Неужели я могла не предупредить тебя, что я этого не люблю?

– А как же, – признался Сельдефил (про себя мне так больше нравится его называть, главное, не обозвать так вслух), – предупреждала, твоё си… прости, предупреждала, Рентиви. Это я в знак того, что ты как никогда близка к обретению прежнего статуса. Для ободрения. Я же не знал, как на тебе скажется столь нелёгкое испытание. Может, тебя надо всячески ободрять и морально поддерживать.

– А, – сказала я, – понятно. Спасибо за заботу о моём душевном состоянии… То есть, если я правильно всё понимаю, действительно о душевном, то есть о состоянии души, ведь тут только наши души, я права? Хоть и похожи больше всего на скелеты. Но всё равно не надо меня так поддерживать. Я этого сиятельствования и в детстве не терпела, а с потерей статуса княжны оно вообще кажется мне похожим на издевательство и откровенно бесит. Конечно, если прямо сейчас нужно будет с кем-то сражаться, злость и нелишняя, если ты хочешь добиться боевого настроя. А чем драться будем, вёслами? И с кем?..