Зеленый гамбит

— Я знаю, в каком случае, — перебила его Всеслава. Поняла, что ведёт себя недостойно, и сбавила тон: — Ты необычайно хорошо осведомлен о законах Зелёного Дома.

К таким комплиментам комиссар давно привык.

— Ничего личного, Ваше величество, только требование обстоятельств, — пожал плечами нав.

И вопросительно поднял брови.

— Вы не делали никаких заявлений, но мы обязательно должны знать имя, — поддержал комиссара де Гир. — Мы со всей серьёзностью отнесёмся к вашим словам и, что бы ни случилось, будем рассматривать в качестве законного правителя Зелёного Дома только выбранную вами Берегиню.

— Закон — вот единственная сила, которая позволила нам выжить, — взял слово князь. — Силу боятся, суд уважают, закон — чтут. Ты — королева Великого Дома Людь, ты — его закон, и мы хотим услышать твоё слово. Кому ты не побоишься передать всё, включая, возможно, жизнь своего ещё не родившегося ребёнка?

Речи владык Чуди и Нави прозвучали весомо и жестко, как будто они не просто предчувствовали неприятности, но уже видели их. Тяжело прозвучали речи, именно так, каким должно быть предупреждение. И потому Всеслава приняла их спокойно.

Выдержала паузу. Царственно кивнула, показывая, что соглашается с услышанным, и чётко ответила:

— Официально, для Великого Дома, я назову имя завтра утром, но вам не придётся ждать. — Голос её окреп, став необычайно громким. — Согласно своему праву и обязательствам перед Великим Домом Людь, я нарекаю Берегиней Трона воеводу Дочерей Журавля Ярину. — И тихо-тихо, только для ушей изумлённой ведьмы, добавила: — Сестру моего несчастного мужа, барона Мечеслава.

* * *

Ближнее Подмосковье, берег реки Чернявки,

25 июня, суббота, 10:52.

— Они заплатят, — прошипела Всеведа. — Заплатят!

Дикая ярость затуманила голову жрицы, мешая думать и «держать лицо». Ярость рвалась наружу резкими взглядами, тяжёлым дыханием, отрывистыми фразами и чуть дрожащими пальцами. Ярость уродливой маской скрывала красоту Всеведы, и в какой-то момент Федра поймал себя на ощущении, что совсем не знает беснующуюся рядом женщину. Что никогда её не видел, а если бы увидел, то не обратил бы внимания.

Или даже испугался бы.

— Я их уничтожу! — пообещала Всеведа. — Разорву!

И судорожно вздохнула.

— В первую очередь нужно понять, кто они — они, — предложил Клопицкий, воспользовавшись коротенькой паузой в посылаемых жрицей проклятиях. — Кого будете рвать?

— Моих недругов!

— Имена назовёте?

Неожиданный, а главное — нахальный вопрос заставил женщину опомниться и прекратить необязательную и, прямо скажем, позорную ругань. Всеведа бросила быстрый, но очень внимательный взгляд на Федру — детектив успел скроить на физиономии нейтральное выражение, — вздохнула, чуть затягивая паузу, после чего высокомерно сообщила артефактору:

— Ты свободен.

И легонько взмахнула кистью руки, проиллюстрировав предложение и одновременно указав Тыжеумеру конкретное направление, в которое он свободен. Однако избавиться от Лёни оказалось не так-то просто даже для жрицы Зелёного Дома. Поняв, что прогоняют именно его, Клопицкий для начала изумился, изобразив полноценную скульптурную композицию «Ошарашенная каланча», после чего возмущённо затараторил:

— Хочу напомнить, что моя лаборатория разгромлена, ценнейшие результаты гениальных научных трудов утеряны или попали в руки конкурентов, судьба дорогостоящего голема неизвестна…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Ардоло напал на тебя? — презрительно скривившись, перебила Тыжеумера Всеведа.

— У меня есть враги, — подбоченился артефактор.

— Завистники, — пробормотал Юрий.

И его негромкое замечание не позволило жрице перейти в полноценное наступление. Или устроить качественный скандал.

— Ты слишком о себе возомнил, — заметила она, оделяя Клопицкого выразительным взглядом.

— Есть с кого брать пример, — не моргнув глазом, отозвался Лёня.

— И ведёшь себя нагло.

— Перенервничал.

— И? — подняла брови Всеведа.

— Что «и»? — не понял Клопицкий.

Юрий вздохнул и ткнул друга кулаком в бок.

— Перенервничал и что? — повторила Всеведа.

Несколько секунд артефактор обдумывал вопрос, пытаясь уловить спрятанный намёк и сопоставить его с ударом Федры, затем вспомнил, что имеет дело не только с колдуньей, но и с женщиной, просчитал, что она может требовать, и развёл руками:

— Прошу простить.

Как говорится, если не знаешь, чего хочет женщина — просто извинись.

— Правильно, — кивнула Всеведа. — А теперь замолчи.

— Почему?

— Потому что в противном случае мне придётся тебя убить.

— Сразу убить? — прищурился Клопицкий.

— Настроение плохое, — многозначительно произнесла жрица, которую удерживало только присутствие Федры.

— Ок, — вздохнул Тыжеумер. — Но я хочу заметить…

— Замолчи!

На сей раз Лёня подчинился.