Завтрашний царь. Том 2

Ковчежец гремел, как перед Сечей, в груди бушевало свадебное веселье. Из подпечка выглянул заспанный домовой, а люди, объятые щедрым теплом, поняли, что солнце вернётся.

Над Коновым Веном
Щитом неизменным
Над Коновым Веном – плывут печей дымы.
Дождями грибными,
Огнями ночными
Благослови, осень, уснувшие холмы!

Сломает зубы долгая зима,
Людских сердец не одолеет тьма.
Мы за Светынью встретимся весной,
Коль не утратим крыльев за спиной!

Над Коновым Веном
Звучат вдохновенно,
Над Коновым Веном – раскаты вещих струн.
Им тёмный лес вторит,
От них бежит горе,
Они зовут в небо святого Солнца струг!

Медленно истаяли звоны.

Душа прилетела из-за Светыни назад.

Светел открыл глаза. Беспамятный, встрёпанный, сумасшедший. В ручьях пота. Тихие отсветы пропадали со стен повалуши, гасли во тьме закопчённого потолка. Только разошедшаяся печь гудела неумолчными отзвуками.

Все смотрели на Светела. Все молчали.

– И вот как судить вас, певцы? – Голос Злата разбил тонкую тишину. – Один воспел дела человека, другой восславил страну, льзя ли сравнивать? Какой приговор, когда тучи над головой в семь крат истончились? Велю, обнимитесь! И чтоб мне распрю забыли! Домовладыка, пиво неси!

Светел до рёберного хруста стиснул Паратку. Про Петерягу и мысли не шевельнулось. Притом что душа очень больно валилась с небес на мёрзлую землю. Победителем Светела не признали. А значит, и повести про тайного воина теперь не дождаться.

Жило лишь послевкусие дела, исполненного за пределами сил.

Чем невозможней, тем лакомей!

Он знал – такой восторг не держится долго.

Только до следующего предела.

Дня через два, когда поезжане уже поговаривали об отдыхе в Кутовой Ворге, Светела поманил хозяин обоза. Светел проводил глазами Лауку, забиравшуюся с Параткой в возок. Подбежал, поклонился:

– Слушаю, батюшка Новожил.

Кровнорождённый встал тропить с ним бок о бок и некоторое время молчал. Светел рассмотрел его лапки. Кованые, как у него самого. Родными звёздочками заплетённые, лишь чуть изменёнными…

– Эти лапки, – сказал Злат, – мне сделал в пути моранич, о котором ты спрашивал.

Светел жадно вскинул глаза.

– Я тогда шёл в чужедальние земли во исполнение слова, данного моим отцом другому отцу, – продолжал Злат, не догадываясь, насколько верно Светел понимает его. – В моей семье знают цену сказанному. И то, что даже смерть не отменяет обета. Я тронулся в путь, хотя крепко подозревал, что за окоёмами мне готовят ловушку. По счастью, родич, не гнушавшийся родством, научил меня заехать в Чёрную Пятерь, попросить помощи. Я последовал совету и был принят мораничами. Ветер, тогдашний учитель воинского пути, отрядил с нами ученика. Его звали Ворон.

Светел шёл с гулко бьющимся сердцем, веря, отвергая, надеясь, страшась. Он хрипло выговорил:

– Это кличка заёмная. Иного рекла не называл?

– Нет, но Ворона я тебе опишу. Ты, не в пронос твоей чести, лицом похож на андарха, а с того парня какой-нибудь Аркун Ляпунок… хотя где тебе знать Ляпунка… мог бы рисовать героя ваших легенд. Волосы что чёрный свинец…

Светел задохнулся. Сердце остановилось.

– Глаза голубые с зеленью…

Тело переступало ногами, сокрушало целик, но жизнь внутри замерла.

– Нос гордый, и в брови шрам.

Комок в груди изломал воткнувшуюся стрелу, забился бешено, с болью.

– Ещё сказывай, – трудно выдохнул Светел, дивясь краем сознания, отчего нет крови во рту.

Злат внимательно смотрел на него.

– Тот, о ком ты упорно разузнаёшь, так много значит для тебя, витязь?

– Он мой брат, – сказал Светел. «Как и ты. Нет. Тебя я едва узнал. Его – под кожей ношу…»

Злат улыбнулся:

– Тогда пусть твой род гордится, воитель. Со мной шли сыновья рыбаков и ремесленников, не нашедшие доли в стольном Коряжине. Сын Владычицы сперва сделал нас скоморохами, чтобы не тосковали в пути…

«Как есть Скварко!»

– Песни пел?

– Ему ли не петь! Вагуду в руки примет, мигом столкуется. А уж голоса, как у него, мы ни прежде, ни потом не слыхали. Душу вынимал, на крыльях прочь нёс!.. Когда оказалось, что дом моей наречённой вправду захвачен, я дёрнулся за подмогой, но он велел воевать. И воинами нас поднял. Каждому дело нашёл, чтобы прок был… – Подумал, добавил: – Только рук сквернить не позволил. Сам взял колчан стрел белопёрых… Сколько было злодеев, столько в колчане стрел убыло. Ни одной больше.

«Скварко…»

– А орудье исполнив, растаял тенью во тьме. Я рад был бы ещё поведать тебе о деяниях Ворона, но скрытен котёл и брезгует мирской славой. Есть только слухи, коих ты сам слышал довольно.

Светел раскрыл рот благодарить. Злат отмахнулся шитой бисером рукавицей: