Завтра может не быть

В столице мира и социализма бытовые проблемы решались обычно сложным, кривым путем. К примеру: потребовалось приезжему снять на месяц-два комнату или квартиру. В гостинице – дорого, вдобавок вечная нехватка мест, да и слишком на виду. Сам бог велел арендовать. Разумеется, никакого сервиса типа Эйрнбиэнби или Букинга не существовало. Поэтому, когда Петренко только прибыл в Москву, прямо на Ленинградском вокзале подошел к первому попавшемуся носильщику и поведал о своей нужде. Тот проводил его к другому рыцарю тележки и чемодана. Последний в обмен на десятирублевую купюру выдал Петренко листочек из тетрадки в клетку, на котором были криво-косо записаны химическим карандашом три имени и три телефона.

Петренко позвонил – и первый же арендодатель оказался счастливым обладателем двух комнат на бывшей улице Покровка. В одной прохиндей проживал сам, другую сдавал. Плату, весьма изрядную – четыреста рублей за месяц – потребовал вперед. Сказал: «Для соседей – ты мой двоюродный племянник. Откуда пожаловал?» – «Из Ленинградской области, Кирилловское». – Он назвал ближайшую платформу электрички к Каменке, где служил. – «Прекрасно: соседям говори, что ты мой двоюродный племяш из Кирилловского».

Конечно, родня – иначе соседи запросто могли б настучать про нетрудовые доходы. К тому же следовало блюсти моральный облик – правила хозяин сформулировал кратко: «Баб не водить, собутыльников тоже, не дебоширить. Пей в одиночку или меня приглашай». В остальном ни он, ни другие жильцы постояльцу не докучали, если не считать, конечно, мальца, разъезжающего по длинному коммунальному коридору на трехколесном велосипеде, другого младенца, орущего порой полночи, или тихого алкоголика Еркамова, вечно засыпающего в запертом изнутри туалете.

Имелась ванна, и даже содержалась в относительном порядке – можно было принимать водные процедуры. И еще одно неоспоримое удобство: телефон.

И вот утром того дня, когда Петренко собирался вплотную познакомиться с дедом и бабкой Антихриста – молодым Семеном Кордубцевым и его сожительницей Людмилой Жеребятовой, в коридоре зазвонил телефон, а потом в комнату постучали: «Вас!»

– Меня? Это какая-то ошибка! – Он никому, ни Варе, ни Ольге Крестовской не оставлял номера своего здешнего телефона. Никто не знал, где он живет.

– Нет-нет, именно вас. Говорят, нового жильца, Александра Тимофеевича, что из Ленобласти прибыл.

Эбонитовый телефон размещался у входной двери. Рядом какой-то умелец приделал полочку, чтоб трубка лежала покойно, а не висела на шнуре в ожидании, пока человек подойдет. И химический карандаш на бечевке – им прямо на стене записывали телефоны.

– Это старый друг Крестовской Ольги говорит, – усмехнулся в трубку властный баритон.

Боже мой, ему по обычному городскому звонит всесильный шеф КГБ! Значит, Петренко удалось зацепить его.

– Рад вас слышать.

– Я ваших ангелов-хранителей отправил в краткосрочный отпуск, – проговорил Шаляпин, явно имея в виду «наружку». Петренко «отпуска» пока не заметил, еще вчера топтуны привычно ходили за ним. – Все потому, – продолжал главный чекист страны, – что нам с вами необходимо повидаться.

– Сегодня я не могу, – буркнул полковник. – Очень занят.

Немногие, видимо, отказывали, да в столь решительной форме, главе советской спецслужбы, наводящей страх на весь мир. Шаляпин аж крякнул.

– Вот как? Что ж, тогда завтра, в одиннадцать утра у памятника Героям Плевны. Можете? – язвительно перепросил он.

– Так точно.

– Ну, слава богу.

Вернувшись в комнату, Петренко выглянул в окно. И впрямь слежка убралась.

Что ж, одной заботой меньше. Не придется сегодня перед делом снова голову ломать, как оторваться.

В роли топтунов полковник с Варей в тот день выступили сами. Около двух дня заняли позицию у входа в главный корпус МАСИ – Московского архитектурно-строительного института, в котором учился Семен Кордубцев, он же дед Антихриста.

С Вари (так же, как с Данилова) тоже наблюдение сняли, о чем она с восторгом поведала Петренко. Лишнее доказательство того, что следили по приказу все того же Шаляпина. Впрочем, в том они и раньше не сомневались.

Дома Варя обрисовала ситуацию Данилову и убедила, что лучше ему не скрываться и пожить пока у нее.

А днем они с Петренко сидели на лавочке напротив входа в МАСИ. Изображали парочку – благо майская столичная погода способствовала. Ждали окончания третьей пары – Варя изначально вызнала расписание Кордубцева.

– Александр Тимофеевич, – проговорила Варя, – вы уверены, что мы должны Кордубцевых убивать?

– А что такое?

– А то, что не стоит счастье народное ни одной слезинки ребенка. Сколько уж раз считали наоборот: сначала большевики, потом, в девяностые – демократы. И всякий раз ошибались. Каждый раз общество, которое на убийстве и слезах строилось, ужасным в итоге получалось.