Завтра может не быть

– Да? Куда же, если не секрет?

– Не секрет, – посмеиваясь про себя, проговорил «жених». – В ЦК КПСС.

Аркадий Афанасьич чуть не поперхнулся редиской.

– Вот как? И кем же вы там трудились?

– Личным помощником товарища персека.

– Личным помощником? – вылупился отчим. – Первого секретаря? Никиты Сергеича, что ли?

– Именно.

– И вы что же, с ним встречались? С Хрущевым?!

– Неоднократно.

– Аркадий Афанасьевич, – сочла нужным встрять Варя, – вы можете Данилову верить. Я знаю, он не врет и не фантазирует. Даю вам честное комсомольское.

– О чем же столь молодой человек может беседовать с Никитой Сергеевичем? Какие такие советы ему давать?

– А вот это уж, извините, строго секретная информация.

– Так у вас, что же, и кабинет свой имеется? Машина персональная?

– Был и кабинет на Старой площади, и «Москвич» – правда, не персональный, а личный. Но сейчас я временно нахожусь в бессрочном отпуске.

– Ах, вот оно что. – Было видно, что отчим не поверил ни единому слову молодого человека.

Варя бросилась на защиту любимого:

– Он не врет! Я к нему на Старую площадь приходила! И по «вертушке» его звонила!

– Что же такое случилось с вами, – ехидненько проговорил Аркадий Афанасич, – что вы вдруг в бессрочном отпуске оказались?

– Не понравились мои советы Никите Сергеичу. Взъярился он на них, честно говоря.

– Но это – действительно временно! – кинулась на защиту любимого девушка. – Он снова займет свой пост и даже выше поднимется!

Мама разлила борщ.

– Сметанку сами себе кладите кто хочет.

– Ну, как говорят наши братья-белорусы, хто пад гарачае нэ пье, той багата нэ жыве, – переменил тему отчим и снова наполнил рюмки. А когда выпили, вопросил гостя: – А что же в отношении падчерицы моей Варвары у вас какие намерения?

– Самые серьезные.

– И когда же вы собираетесь заявление в загс подавать? Или, может быть, уже…

Варя вспыхнула:

– Аркадий Афанаьевич! Что вы так напропалую!

– Заявление, – обстоятельно отвечал Алексей, – мы пока еще не подали, но подать обязательно собираемся, потому что решили связать наши судьбы окончательно и бесповоротно.

У мамочки задрожали губы и навернулась слеза.

– Да, это правда, – засвидетельствовала Варя. – Данилов сделал мне предложение, и я ответила утвердительно.

– Ну-с, совет да любовь. – Отчим налил по третьей.

В целом вечер прошел лучше, чем можно было ожидать. Отчим, чего обычно с ним не случалось, даже махнул пару-тройку незапланированных рюмок, пришел в умилительное состояние, присел к пианино и с большим чувством исполнил «Здравствуй, моя Мурка!» – у него оказался приятный, но слабенький баритон. Затем последовал вальс «Дунайские волны» и «У самовара я и моя Маша».

Вскоре он убыл в свой кабинет и там захрапел на диване. А когда пришла пора отходить ко сну другим участникам вечеринки, мама отозвала Варю на кухню и безапелляционно заявила:

– Я постелю гостю на диване в гостиной.

– Не трудись, мамочка, – со смехом отвечала Варя, – все равно мы окажемся вместе.

– Варя! Как ты можешь! Вы ведь не просто не расписаны! Вы даже заявление в загс пока не подали!

– Мама, не будь ханжой!

– Не могу понять: как ты могла забыть девичий стыд?! Вдруг он бросит тебя? А если – беременность? Кому ты будешь нужна потом? С довеском?

– Не бойся, не бросит. А потом – мы умеем предохраняться.

– Ох, Варя! Берегись! Мне кажется, этот тип – нечто вроде Хлестакова. Из молодых, да ранних. Помощник первого секретаря ЦК, подумать только!..

– Мама, я знаю его много лет. И люблю его. Уверяю тебя: все, что он говорит, – чистая правда.

Разговор этот имел продолжение наутро. Варя, проснувшись и накинув халатик, незаметно хотела проскользнуть в ванную, когда услышала на кухне беседу родителей – возмущенным шепотом. Шкворчала яичница – отчим рано выдвигался на службу и требовал, чтобы был непременно обеспечен горячим завтраком.

– Можешь себе представить, Аркадий, – распалялась мама, – я к ним заглянула – они лежат в кровати, голые! В обнимку!

– Да он какой-то аферист! – поддакивал невенчанный супруг. – Стиляга! Надо следить в оба, чтобы не прописался на нашу жилплощадь. И за ценными вещами надзирать, как бы не стибрил. А я постараюсь навести о нем справки – какой такой у Никиты Сергеича может быть молокосос-помощник?

Варя изменила маршрут и вдруг явилась перед ними, разъяренная, словно фурия, и неумолимая, будто Немезида.

– Так, мои дорогие родители! Я, по-моему, ясно вчера сказала – и Данилов подтвердил: мы с ним любим друг друга. И собираемся пожениться. Я попросила вас на время приютить своего жениха в нашей квартире. Но если вам вдруг не нравится его у нас пребывание – мы уедем. Куда угодно. Прямо сейчас. В Сибирь, на Дальний Восток! На Братскую ГЭС, на целину, стройки коммунизма! И вы ни его, ни меня в жизни не увидите! Мы – взрослые люди, и это – наша жизнь и наша судьба. Я ясно выражаюсь? И не надо ничего, Аркадий Афанасьич, про Данилова вызнавать! Не надо привлекать ни к нему, ни ко мне лишнего внимания! Сидите, пожалуйста, тихо – или мы сейчас же собираем вещи и едем на Казанский вокзал.