Завтра может не быть

Может, кинуться в Техноложку, в общагу к Вальке с Валеркой, где он прожил полгода? Они ребята надежные, не сдадут. Да, они-то надежные, а сама общага? Там же все на виду. И каждый новый человек тоже. Он из комнаты до туалета не успеет дойти, как его спалят знакомые, коих набралось за полгода немало: «А, Данилов! Какими судьбами! Чего вернулся?»

Правильно – из столицы надо удирать, но не на комсомольские стройки, не на перекрытие Енисея, не на Братскую ГЭС: слишком далеко и многолюдно. Туда ездят комсомольские десанты и делегации Союза писателей. Утекать надо куда-нибудь поближе. Медвежьих углов и подле столицы с избытком. Ехать в Ярославскую, Костромскую, Калининскую области. Недалеко – километров за триста, чтоб подолгу не отсвечивать в поездах и на вокзалах. Сесть сначала в электричку, потом в паровичок. Устроиться в леспромхоз, наврать о потерянных документах. Если не рваться на идеологически значимую работу – учителем, газетчиком, – а ограничиться лесорубом или конюхом, может прокатить.

Но сначала, хоть на пару минут, надо повидаться с Варей. Обнять, поцеловать и в двух словах рассказать, что с ним. А может, разжиться деньгами. Хотя бы сотнягой на билет и на первое время.

Если же он с ней вдруг не встретится, тогда бабло можно попросить у Вальки с Валеркой.

К счастью, он помнил, где Варя живет. Несколько раз бывал у нее дома, когда «родители» отсутствовали. Интересно было увидеть, как она устроилась.

Варя жила в громадном понтовом доме на будущей площади Гагарина – притом что в пятьдесят девятом никто не знал ни Гагарина, ни тем паче площади его имени, а называлось место Калужской заставой. Лет через двадцать выяснится, что эти дома некогда строил зэк Солженицын, но в пятьдесят девятом никто и о нем не ведал тоже.

Все-таки ради конспирации он попросил замечательного шофера остановиться, не доезжая Калужской площади, и попросил:

– Парень, напоследок: можешь дать пятнадцать копеек? Моей возлюбленной позвонить надобно – волнуюсь, как бы муж ей не накостылял.

– Держи, – парень достал из кармана брюк два пятиалтынных.

– Спасибо, не знаю, как и благодарить.

– Ничего, в другой раз ты меня выручишь.

Алексей с чувством пожал ему руку и соскочил с подножки.

Неподалеку он засек телефон-автомат. Пятиалтынный ему нужен был, чтобы позвонить возлюбленной, но, конечно, не той мифической, от которой он якобы убежал, а Варе. За год, что она пребывает здесь, в прошлом, номер ее успел выучить наизусть. Тем паче не десять цифр, как в двадцать первом веке, а всего пять плюс одна буква.

Но Варин телефон не отвечал. А время шло к шести – давно пора ей после лекций вернуться домой. Где она шляется?

Данилов пошел в сторону ее дома. К счастью, он помнил и подъезд, и квартиру.

Советская печать:

За досрочное выполнение семилетнего плана. «…Вот и цехи нашего гиганта, – влюбленно говорит директор строящегося Павлодарского алюминиевого завода М.Ф. Сорокин…»

Новые черты сельской жизни «…Колхозная фабрика молока у многих вызывает восхищение четким ритмом производства, которому могли бы, пожалуй, позавидовать некоторые промышленные предприятия… Вот каким село входит в коммунизм!»

В первой шеренге борцов армии мира.

Новый успех советского балета. «Вчера артисты балета Большого театра СССР, выступающие на сцене театра «Метрополитен-опера», показали американской публике балет «Каменный цветок». Зрители устроили овацию его исполнителям. Несколько раз на сцену вызывались исполнители главных ролей и дирижер Ю. Файер. М. Плисецкой и М. Кондратьевой были преподнесены букеты роз».

Землетрясение в районе Камчатки. «…Сила землетрясения составляла около восьми баллов… Один человек убит и тринадцать ранены. Предприятия и учреждения работают нормально».

* * *

Варя возвращалась домой после слежки за Семеном Кордубцевым, знакомства с его девушкой Людмилой и поездки в Вешняки. На душе было муторно. Неужели Петренко и впрямь отдаст приказ убить обоих: и Кордубцева, и Людмилу? И если так: должна ли она выполнять этот приказ? Очевидно – да: ведь она военнослужащая и подчиненная Петренко. И вдобавок, кажется, нет другого выхода, чтобы вызволить Данилова и самой остаться живой. И, может, даже вернуться в собственное время. Но как тяжело становиться убийцей – к тому же ни в чем не повинных людей. На душе от этого было кисло. Посоветоваться бы с кем-нибудь, что делать. Но с кем? Единственная возможность – Алешенька. Но того взяли. Он сидит.

Варя выпрыгнула из вонючего автобуса – метро здесь, на Калужской заставе, еще только строят. Не спеша повлеклась в сторону дома. И вдруг ее кто-то окликнул по имени. Она обернулась – и не могла поверить своим глазам.

Данилов! Собственной персоной! Очень бледный, худой, в перепачканной землей костюме, со ссадиной на щеке, в ботинках без шнурков.

Она кинулась к нему.

– Алешенька! Тебя выпустили!

– Нет. Я сбежал.

Во дворе дома, присев на лавочку, он кратко изложил ей все, что произошло: арест, Лефортово, допросы, сегодняшний выезд на конспиративную квартиру, Шаляпин, побег.