Зависимость и ее человек: записки психиатра-нарколога

Примерно так, сидя в кафе, размышляя над одними и теми же вопросами, мы набросали несколько гипотез. Мы предположили, что зависимые способны преодолеть амбивалентность и все-таки выбрать трезвость. Выбрать хотя бы из интереса. Просто посмотреть, каково это – быть трезвым полгода или год. Что они способны самостоятельно изучить наши психообразовательные материалы. Хорошо, не совсем самостоятельно – при нашем аккуратном сопровождении. Речь тут идет о направляемой самопомощи (guided self-help). Что в получении новых знаний и навыков им поможет общение в чате. Что они захотят пользоваться чатом: обмениваться фотографиями котиков, жаловаться на пробки, на жен и мужей, на постылую жизнь, на омертвевшую радость и бесконечно живую боль, а между котиками, жизнью и болью обсуждать наши материалы, алкоголь, трезвость. Мы предположили, что в одном чате могут общаться все еще пьющие и давно уже трезвые. Над этим я много думал и выдвинул гипотезу, что при ежедневном плотном общении трезвые не сорвутся, а пьющие бросят. Олег спросил, почему я так думаю. У меня не было внятных аргументов. Хотя нет, один аргумент был: в реабцентрах несколько трезвых реабилитантов способны вытащить в долгосрочную трезвость сотни трудных аддиктов, я это знаю.

– А в этом чате должны быть психологи, наркологи, психиатры?

– Нет. По сути, это будет онлайн-аналог тех терапевтических сообществ, которые я видел и изучал. Моя собственная роль в чате будет достаточно простой: общение, поддержка. Если мы все сделаем правильно, чат должен функционировать независимо от того, буду я там или нет.

– То есть чат будет не аналогом больничной палаты, а…

– …аналогом кафе. Или, скорее, клуба. Местом, где люди, которые в теме, могут свободно поговорить друг с другом о наболевшем.

Итак, мы предположили, что психообразовательные материалы и общение в чате помогут людям оставаться трезвыми – несмотря на острую и подострую абстиненцию, несмотря на тягу, соблазны, стрессы и социальное давление пьющих родственников, друзей, сослуживцев. С чего мы это взяли? Ну, мне был известен один успешный пример – девушка из Томска. Вот с чего я взял.

2

Мы с Олегом решили написать пост в одном несуществующем коллективном блоге[67]. «Мы должны узнать их боль», – сказал Олег. (Сейчас-то я знаю, как называются эти разговоры: кастдев[68].) «Боль, – подумал я. – Ладно, поговорим. Узнаем боль пьющих».

Пост написали: хотим, уважаемые пьющие, создать современный цифровой продукт для того, чтобы вы могли исследовать свои алкогольные привычки, преодолеть амбивалентность, составить план действий, выбраться в трезвость, удержаться в ней и жить сообразно со своими ценностями. Пообещали, что при создании этого продукта будем опираться на доказательную медицину. «Только наука, только хардкор». И что при этом на первом месте будут само- и взаимопомощь.

И нам стали отвечать. Набралось 15 человек: мужчины и женщины от 25 до 45 лет, весьма начитанные, приветливые, открытые люди. Интересные и интересующиеся. Готовые рассказать и послушать. Готовые помочь и получить помощь. Кто-то не хотел бросить насовсем. Кто-то хотел, но не мог. Кто-то хотел и мог, но не верил, что после этого жизнь станет лучше. Один военный в запасе чрезвычайно тронул нас: «Я не знаю, стоит ли вообще стараться. Я просто буду выпивать как выпиваю. Меня хватит лет на пять, может, на десять. Дальше все. Сына, правда, жалко. У меня взрослый сын, единственный по-настоящему близкий мне человек». Военному тогда было сорок, и мы с Олегом, потрясенные, думали: «Как же так, как это "дальше все"»?

Потом, оставшись вдвоем, мы с Олегом стали изучать ответы этих ребят. Что нам показал кастдев? В чем их боль? Во-первых, в потере контроля над жизнью. Во-вторых, в ухудшении отношений с близкими. В-третьих, в безуспешности попыток контролировать алкоголь: почти все опрошенные пытались уменьшить количество выпиваемого или полностью бросить пить, но срывались.

– Ты напишешь сколько-то задач, – сказал Олег. – Десять или пятнадцать. Или больше. Всю суть программы нужно изложить в виде заданий.

– Понимаю. Причем задания должны отобразить стадийность поведенческих изменений.

– Да. Предразмышление, размышление, подготовку…

– Предразмышление можно опустить. Люди на стадии предразмышления не будут к нам приходить.

– Почему? – звучал несносный олеговопрос.

– Не будут.

Так и сделали: я набросал пару десятков заданий, мы их разбили на группы, Олег создал обучающий курс на одной онлайн-платформе.

– Обучающий курс – что-то вроде прототипа нашего будущего продукта, – объяснил Олег. – Это даже не MVP[69], а только RAT[70]. Мы предполагаем, что люди захотят что-то сделать со своими алкогольными привычками и для этого будут проходить наши задания. Первые пользователи (на стартаперском жаргоне их называют «ранними последователями») помогут нам увидеть и понять, что следует отсечь и выбросить, а что – оставить и развивать.