Завет Локи

С этими словами я схватил серебряную упряжь – ту вещь, которую Один называл поводьями, – и последним усилием воли заставил себя покинуть свое физическое тело и погрузиться в бурный поток бескрайней реки Сновидений.

Глава вторая

Возможно, я ранее уже упоминал о том, что стихию сна трудно назвать целостной. Это, собственно, отходы человеческого мышления, этакая сточная труба для чувств людей, их упований, побуждений, подсознательных страхов, запретных страстей и нарушенных табу; и все это вместе с людскими фантазиями, надеждами и страхами как бы попадает в некий метафизический блендер и перемалывается там в эмоциональный суп-пюре, куда то и дело ухитряются проникнуть акулы потустороннего мира, которые осторожно кружат, нападая из темноты. В прошлый раз, когда я туда угодил, эта удивительная среда успела переварить меня почти полностью, и я не имел ни малейшего желания снова в эти «воды» погружаться.

Разумеется, плыть верхом на Йормунганде по реке Сновидений – это нечто совсем иное, чем скакать через царство Сна верхом на восьминогом Слейпнире, однако же обе эти «поездки» трудно назвать приятными. Облик Слейпнира постоянно менялся от абстрактного до чудовищного – он то представлялся гигантским пауком, то кораблем с крыльями вместо парусов, а еще через мгновение вдруг превращался в караван верблюдов с невероятно длинными ногами, похожими на приставные лестницы и способными, похоже, достать до звезд. Я обернулся, чтобы проверить, как там Попрыгунья, и тут же увидел у себя за спиной Тора.

Тор теперь пребывал в своем исходном обличье и следил за мной столь же ревностно, как пес Твинкл мог бы следить за куском пиццы, случайно упавшим на пол. Массивный, рыжебородый, покрытый узлами мускулов – мускулов у Тора и впрямь куда больше, чем нужно любому нормальному живому существу, – он столь откровенно проявлял свое неодобрительное отношение к Искренне Вашему, что его неприязнь была прямо-таки физически ощутимой, да и его молчаливая враждебность здорово действовала мне на нервы.

– Эй, Тор, смотри веселей! – добродушно подначил его я.

– А ты лучше на дорогу смотри! – прорычал он в ответ. – Не то я тебе мигом хребет сломаю.

Что ж, шутки в сторону. И я вернулся к той задаче, которую мне предстояло решить. Однако сквозь ночные шорохи, сквозь странный застылый свет, сквозь ревущую мешанину чужих сновидений, которая волнами вздымалась вокруг нас, до меня вдруг донесся все тот же вопрос Попрыгуньи:

– Неужели ты всерьез называешь это конем?

Она явно успела еще в самом начале нашего путешествия воспользоваться совершенным мною усилием и тоже выскользнула из того физического тела, в котором мы с ней вместе обитали; в настоящий момент она пребывала в своем «сновидческом» обличье: была облачена в пижаму с пингвинами, но вид у нее был по-прежнему решительный, хотя и немного испуганный. А Слейпнир, являя собой в нынешнем воплощении поток яркого света, продолжал нести нас обоих вперед, мчась по самой границе с потусторонним миром.

– Ох, сейчас мне только твоих вопросов и не хватало! – недовольно откликнулся я. – Слейпнир – не просто конь. Тем более в царстве Сна, где он может принимать любые обличья – лошади, автомобиля, летающей машины… – И я повел рукой, указывая ей на нашего скакуна, который уже успел совершить очередное «превращение»: теперь это была вереница красных птиц, влекущих за собой нечто вроде небесных саней, которые, перебираясь через гряду облаков, подскакивали, как на настоящей и весьма ухабистой дороге. – Постарайся просто не обращать внимания на постоянные перемены в его облике. И держись покрепче.

– А за что, за что мне держаться?!

Я пожал плечами – ну, по крайней мере, мысленно сделал то, что могло бы сойти за этот жест здесь, на границе двух миров. Впрочем, мое-то нынешнее обличье оказалось мне вполне знакомым – я имел внешность молодого человека, обладающего пышной рыжей шевелюрой, неким louche charme[64] и отметиной в виде руны Каен на запястье. Однако я понимал, что в мире физическом я всего лишь мимолетное виденье, промелькнувший сон. А вот Попрыгунья оставалась живой, и ее связь с собственным телесным «я», а также с физическим миром поддерживалась тонкой, как осенняя паутинка, серебряной нитью, которая разматывалась вслед за летящим вперед Слейпниром.

Я указал ей на эту серебряную нить, и она спросила:

– А что это такое?

– Это твоя линия жизни, которая, подобно тонкой струне, связывает тебя с твоим прежним физическим телом. Никому не позволяй ее разорвать. Она будет совершенно необходима тебе там, куда мы сейчас направляемся.