Застава в степи

— Нет, кажется, нет, — поморщил большой лоб Грачев.

— Когда кажется, надо креститься, — посоветовал ему Коля Попов и пригладил непослушные вихры своей знаменитой канадки.

— Попов, — вмешался директор, — это не педагогично, ты не на палубе. Не дезориентируй, пожалуйста, заседание. Ну, Синицын, я тебя в самый последний раз спрашиваю: будешь честно рассказывать?

Генка молчит, как тургеневский Герасим.

— Гена, может, ты не рассчитал траекторию полета кирпича, — поспешила на помощь математичка, — и случайно попал в окно?

— У меня в институте был аналогичный случай, — оживился историк.

Николай Андреевич посмотрел на него так, словно тот на похоронах вспомнил веселый анекдот.

Историк смутился и сказал:

— Ну, не совсем аналогичный… Это я к тому, что жалко парня. В принципе ведь славный малый. И способный. Недавно про восстание Спартака так рассказал, что я диву дался.

— Но мы сейчас говорим не о достоинствах Синицына, — заметила Фаина Ильинична.

— Вот именно, — поддержал ее директор. — Прошу дать оценку поведению Синицына.

Один за одним поднимались учителя и говорили о том, что Генка поступил нехорошо, и его надо строго наказать. Фаина Ильинична предложила послушать Федора Федоровича.

Федор Федорович вынул изо рта кончик уса, расправил его большим пальцем и сказал:

— Опозорил ты, Генка, нас с матерью. Но вы не волнуйтесь, Николай Андреевич, стекло я завтра вставлю, а ему гайки прикручу.

— Но вы не очень-то, Федор Федорович, — приподняв очки, настороженно поглядел на него директор.

— Да нет, что вы. Мы с ним без кулаков — по-мужски договоримся.

Потом выступили Тарелкина, Саблин, Киреева и я. Мы говорили о нашем боцмане как о хорошем товарище, просили педсовет не исключать Генку. Коля Попов тоже просил оставить Синицына и обещал разобрать его проступок на сборе отряда. Педсовет вынес Генке самый последний выговор, а Николай Андреевич предупредил его, что если он допустит хоть малейшее нарушение дисциплины, ему не помогут ни товарищи, ни общественность.

На том мы и разошлись по домам. Генка ушел с отцом, Вовка пошел проводить домой Лену и Свету, Миша, о чем-то размышляя, остался возле большой карты нашего маршрута. Я возвращался один. Не хотелось думать ни о чем, кроме одного: кто же теперь первым войдет в Братск? Потом мне надоело думать об этом, и я запел наш гимн:

Здесь у самой кромки льдов
Друга прикроет друг.
Друг всегда уступить готов
Место в шлюпке и круг.

И вдруг навстречу мне поплыла та же песня. И голос такой знакомый. Ну, конечно, это Генка. Пел он радостно, как в тот вечер, когда мы только что выучили ее.

Друга не надо просить ни о чем,
С ним не страшна беда.
Друг мой — третье мое плечо,
Будет со мной всегда.

Я побежал навстречу боцману. Уже обнявшись, мы повторили:

Друг мой — третье мое плечо,
Будет со мной всегда.

Последний куплет мы не стали петь, потому что он про любовь. Мы его просто просвистели, подражая артисту Олегу Анофриеву.

Только потом я спросил:

— Ну, что отец?

— Порядок, капитан. Отец разрешил мне переночевать в твоем салоне.

Так мы называли наш сарай, где с весны хранили все судовые принадлежности: журнал, карту маршрута, компас, книжки о военно-морском флоте, альбом с газетными вырезками про моряков… На верстаке стояла банка с молоком, на тарелке лежало несколько оладьев. Мы по-братски разделили ужин и блаженно развалились на широком матраце, набитом душистым сеном. В темном углу верещал сверчок, за стеной вздыхала соседская корова, ветерок лениво раскачивал на ржавой петле незакрытую ставню.

— Снасти скрипят, — приподнялся на локте Генка.

— Штормит, — сказал я после очередного вздоха коровы.

— Кто-то подает нам СОС, — повернулся боцман в сторону сверчка.

— Все же, что тебе сказал отец?

— Я у него спросил: ты веришь, папа, что я Дипломата за дело стукнул? Он сказал: верю, но больше не трогай этого типа.

— Так и сказал про Вовку?

— Так и сказал.

— Но вроде он не такой.

— Не такой, — передразнил меня Синицын. — Он еще хуже. Он настоящий фашист.

— Ну, это ты загнул.

— Загнул?! — возмутился Генка. — А как бы ты назвал меня, если бы я сорвал самые лучшие цветы у памятника Ленину? Как?

— Причем здесь цветы у памятника?