Защитница веры

– А ну как нашел бы дорогу домой? Нет, я ему столько снотворного влила, что он еще у леса помирать начал. Это только ты у меня, дурочка, могла в такой глубокий сон поверить. Все добра ему желала, плакала… Ничего хорошего ни он, ни шлюха Деллка нашей семье не принесли. Сдохла она, сдох и он, туда им и дорога. – Сбоку от меня послышался медленный выдох – Альвин с трудом сдерживал себя. Зара его тоже услышала и, гордо вздернув подбородок, смерила холодным взглядом. – Лишь один ее любовник, видимо, совестливым оказался, на том и погорела я. Надо было отдать тебе мальчишку, и дело с концом, ну, что сделано, то сделано. Я убила, меня и судите, от содеянного отказываться не буду, но ради счастья дочери и не то бы еще сделала.

Зажмурившись, я с трудом сдержала мат. Вот тебе и счастье дочери, на чужих костях и в чужом доме построенное.

– И что мешает мне забрать на суд не только тебя, но и твою дочь, которая помогала тебе вывезти Марка из его собственного дома?

– Его дома? Да что тут вообще…

– Рот закрой. – Я наконец стряхнула с себя оцепенение, пытаясь переварить все, что узнала за недолгий промежуток, и вспомнила, что стоящая передо мной женщина мне в этом мире не ровня и вести себя должна соответствующе. – После смерти Деллы этот дом по наследству принадлежит Марку. Которого ты убила, а дочь твоя поспособствовала. Альвин, бери ее и дочь, вяжи руки, повезли их в замок. – Откуда у меня в голосе звучало столько спокойствия, я и сама не понимала. Ситуация меня пугала до дрожи. Вот тебе обыденность жизни простого средневекового дома. С глаз долой, едва только повод появился и возможность. И если бы не Альвин и мое любопытство – мы бы о том даже не узнали. Да и толку, что узнали? Не успели все равно.

Смертельная бледность залила лицо Зары, колени ее подломились, и она, упав на пол, поползла ко мне, умоляя не трогать ее дочь, которая не знала ни о доме, ни о снотворном и лишь выполняла ее приказы, не смея ослушаться.

Я смотрела на убийцу, пока мое сопровождение грубо ставило ее на ноги и вязало руки веревкой, оставляя полуметровый «хвост», чтоб было удобнее вести, пытаясь понять, действительно ли она хотела оградить дочь от каких-то поползновений или просто воспользовалась удобным предлогом, усмирив совесть, и избавилась от нежеланного приемыша? Пыталась понять, чем руководствовалась эта женщина, пойдя на убийство доверившегося ей мальчишки, да еще и убогого. Пыталась как-то оправдать ее, глядя на красавицу-дочь Ольху. Пыталась и не могла.

– Ваше высочество, я прошу вас, – мужской голос прорезался через завывания супруги, стоило только Альвину шагнуть в сторону замершей в объятиях отца девушки, – я знаю свою дочь, она бы ни за что не согласилась, знай, что моя… что Зара задумала. Она дружила с Марком и с Деллой дружила, прошу вас, не забирайте ее у меня!

Зара тут же затихла, словно и не было ее скорбного воя и причитаний.

– Жену свою ты тоже знал. – Альвин помедлил, глядя на меня, а я стояла, пытаясь взвесить все «за» и «против». Как быть с ним, с дочерью, с домом? Как рассудить и по справедливости, и так, чтобы не вызвать никаких несогласных шепотков в народе, ведь, ясное дело, слухи пойдут.

– Грамотный? – Он кивнул мне в ответ. – Неси перо, чернила и лист.

Едва все запрошенное оказалось на столе, как я под тихие всхлипы Зары указала за полчаса постаревшему отцу на стул, с которого встала сама.

– Пиши. Я, имя, род, если есть, четвертого дня во втором зимнем месяце от 1511 года передаю свой дом в столице королевства Андария, городе Латисса, в пользу Эвелин Латисской, принцессы Андарии для организации сиротского дома. Передаю безвозмездно и безвозвратно. Печать есть?

Мужчина кивнул, ушел на второй этаж и принес кусочек сургуча и мешочек с мелким песком. Шорох сыплющегося на пергамент песка, дуновение, пара секунд ожидания, пока брошенный в латунную ложку сургуч расплавится над огнем, и глава уменьшившегося в численности семейства прижал печатку на мизинце к сургучной лужице на пергаменте, оставляя оттиск-монограмму.

Итак, я только что отжала дом. Принцесса Эвелин – детектив и черный риелтор. Отличный карьерный рост, ничего не скажешь.

Невзирая на всю тяжесть ситуации, а скорее даже по причине ее осознавания, я пыталась найти для себя хоть что-то забавное во всем происходящем. Можно ли считать это защитным механизмом психики? Наверное, да, потому как при мысли о собственном «развитии» мне самую капельку, но стало смешно. Черный юмор я любила еще в родном мире, так что можно считать, что ничего для меня в этом не поменялось.

– Хорошо. А теперь отдавай мне ключи, бери дочь, собирайте вещи, и чтобы к завтрашнему вечеру вас в этом доме не было.

– И… все? – В голосе мужчины слышалось недоверие и едва ощутимая надежда.

– И все, – мрачно подтвердила я, массируя висок пальцами. – С супругой попрощаешься?

Я не знала, что конкретно полагается в этом мире за убийство с попыткой присвоения чужого жилья, но, опираясь на скромные знания о Средних веках своего мира, могла предположить, что точно ничего хорошего. Отец Ольхи, видимо, знал.