Защитница веры

Последним лег мне на плечи тяжелый и теплый плащ, который моя личная служанка скрепила простой фибулой чуть ближе к правому плечу.

Заглянувший в кабинет Харакаш, бросив короткий взгляд на нас, скрылся за дверью, перед этим выразительно округлив глаза. Я его поняла.

Мира провожала меня до самого крыльца, где остановилась у дверей замка, ибо во дворе меня ждал король, барон Эддрик и граф Ольди. А также Харакаш, Альвин и Гаратэ. Последний, закованный в украшенный травлением конный доспех (в голове упорно крутилась какая-то мысль о музыкантах, к чему бы?)[10], выглядел настолько монументально, что даже не сразу был бы принят мной за живое существо, не знай я точно. Особенно меня впечатлил почти десятисантиметровый шип, наверняка острый, аккурат над ноздрями, выходящий из защищавшей его морду маски.

– Рыцарю полагается оруженосец, но я думаю, что Альвин отлично справится с этой задачей, – после всех обязательных поклонов проговорил мне капитан дворцовой стражи. Я покосилась на максимально сурового и сосредоточенного Альвина и важно кивнула. Кажется, тот даже облегченно выдохнул, видимо, боялся, что я в последний момент решу показать норов.

– Ваше высочество, позвольте…

Наблюдая, как граф Ольди лично подставляет сцепленные в замок ладони для подножки, я поймала на себе насмешливый взгляд Харакаша. Больше всего мне хотелось совершенно не по-королевски показать язык вредному островитянину, но для этого вопиющего нарушения этикета вокруг было слишком много зрителей, потому мне ничего не оставалось, как принять этот благородный жест и, умостившись в седле, посмотреть сверху вниз на короля.

– Пусть хранит тебя Светозарная, – произнес Рудольф, и я склонила голову.

– Пусть Светозарная хранит Андарию. – Слова подобрались легко и сами собой. Возможно, по той причине, что они были искренними.

Харакаш и Альвин были уже в седле. Я развернула Гаратэ, и мы вышли из ворот замка, переходя на неторопливую среднюю рысь, доступную для рыцарского коня.

Падал снег. Он укрывал невесомой пеленой наши следы, посыпая еще только начинавшую просыпаться столицу. За моей спиной оставалось все то немногое, что я обрела в этом мире. А впереди ждало мое войско.

И война, в которой я должна победить любой ценой.

Свист воздуха, взрезаемого плетью, и удар.

Она не дрогнула, даже не вздохнула, когда семь хвостов коснулись еще по-девичьи нежной кожи ее живота. Она заслужила, все заслужила…

– Ты клялась, что еще пара недель – и девчонка будет послушна, как лента, и тиха, словно песчаная мышь.

– Да, мой господин.

Свист, удар. На животе взбухали рубцы, сочились кровью из мелких ранок, что оставляла грубая поверхность хвостов плети. «По спине было бы удобней», – подумалось ей, она любила спать на животе. Но по спине было нельзя, ведь одеяние верховной жрицы оставляло спину открытой до самого копчика, где нежная кожа переходила в мелкую чешую.

Она ждала новый удар, прикрыв глаза и сжав пальцы. Змеи шипели, зло, испуганно, но ими она не могла управлять.

– Приблизься.

Послышался шелест чешуи, жрица покорно легла ничком, ощущая божественную прохладу, идущую от вылизанных служками до блеска темных камней. Вытянув руки, она подтянулась на них вперед, помогая себе длинным и мощным змеиным хвостом. Она заслужила кару. Она подвела бога Дракона, но еще с большим гневом обрушится ее проклятие на выскочку с севера!

Еще движение и еще. Девичьи пальцы, увенчанные острейшими когтями, коснулись ноги в сандалиях.

– Она должна сломиться. Должна быть покорна нам.

– Да, мой господин. Кто бы ни помог ей сбросить оковы духа, я затяну петлю на ее шее вновь во славу бога Дракона.

– Мы есть бог Дракон!

– Вы есть бог Дракон, – прошептала она за ним послушно, ожидая, как и в прошлые разы, кары свыше за такую дерзость. Как и в прошлые разы, кары не последовало.

– Посмотри на меня. – Жрица подняла лицо, но увидела лишь темноту, что взрезалась светом одного-единственного драконьего глаза на человеческом лице. – Ты сильна в своей вере?

– Да, мой господин. Навечно. – Кончик хвоста ее беззвучно дрожал, а змеиная часть тела свивалась в кольца, подчиняясь чувству опасности, что исходила из темноты.

– Хорошо. Действуй. И не разочаровывай меня более.

– Да, мой господин. – Она снова опустилась на камни, склонясь перед живым воплощением бога Дракона, не смея даже глубоко дышать, пока не почувствовала, что он вышел из храма.

«Вся моя боль, весь его гнев – все это падет на тебя, Эвелин. Твоя расплата за мой позор, за сомнение в его голосе – ты почувствуешь вкус моей мести. И будешь послушно смотреть, как я разрушаю твою жизнь…» – подумала она и злорадно улыбнулась.