Заражение

Ему ведь перед выходом на пенсию обещали благодарность и награду от правительства, намекали, что он может рассчитывать на теплое местечко в попечительском совете Минздрава, — все это он помнил, потому что каждую секунду думал об этом. А сейчас? Он даже шевельнуться не может. Но как? Как он прошляпил тестирование? Почему ни разу не зашел и не поинтересовался у группы, как все проходит? — то ли от злости, то ли от оттого, что действие вакцины стало ослабевать, островки памяти, безвольные и бесконечно чужие, проплывали мимо него, вынуждая скрежетать зубами.

По потолку раздался отчетливый стук каблуков. Он вдруг вспомнил, как они проходили мимо закрытых дверей второго этажа и Лукин поднял зимнюю перчатку. А что если… что если кто-то умудрился там спрятаться?

Он напрягся.

На деревянном столе перед ним стоял прибор электронной подписи и сканирования радужки. От него тянулся провод к розетке. Трошин думал не долго. Больше ничего не оставалось, никакой надежды. Или он что-то сделает, или черная тля, бездушная, прожорливая, ненасытная, проглотит его тело и разум, превратив в послушную марионетку, чучело под управлением смертоносного вируса.

Едва оторвавшись от взмокшей спинки кресла, он принялся раскачиваться туловищем — туда-сюда, туда-сюда. Руки висели вдоль туловища, совершенно неподвижные и нечувствительные, как две иссохшиеся плети. Амплитуда росла, изо рта его вырывались глухие воющие звуки. Вряд ли темная его половина, так он о ней думал, та, что под контролем вируса, понимала, что он задумал — все живое стремится к выживанию и размножению, вирусы — к росту и предполагать, что организм по собственной воле решит вдруг умереть, у той половины резона никакого не имелось.

Раскачавшись, он изловчился, поймал момент наибольшего отклонения от оси равновесия и, собравшись, сделал последний волевой рывок — вперед, на стол.

Мимо пронеслась плоскость пола.

Его тело неуклюже распласталось на деревянном журнальном столике. Он сильно ударился носом о твердую поверхность и, кажется, сломал его — перед глазами расплывалась темная лужа крови. Он пошевелил ртом и… да! — под нижней губой, несмотря на почти полную потерю чувствительности прощупывался бугорок. Провод! Он попал! Ему удалось это сделать! Пожалуй, впервые за последние годы он почувствовал что-то вроде удовлетворения.

Больно не будет, подумал он, то ли убеждая себя, то ли отвлекая от неминуемого.

Замороженной губой он нащупал бугорок и стал его раскатывать, одновременно пытаясь высунуть язык и подхватить, благо у языка чувствительность была чуть выше. Через пять минут безрезультатных попыток, когда вся спина взмокла, а стол под его ртом стал скользким от смешавшейся слюны и крови, ему это удалось. Не веря в удачу, он застыл, сомкнув зубы, словно лошадь удила.

Ну что, — подумал он. — Посмотрим, чья возьмет.

И он принялся разгрызать провод, с силой смыкая непослушные челюсти, растирая поливинилхлорид меж крошащихся зубов. Никакой боли он не чувствовал, легкое давление да твердые крошки — остатки передних зубов, которые ломались с противным хрустом.

Да где же, где же… неужели даже это не поможет?

Темная половина слишком поздно поняла, а может быть, услышала течение мыслей. Тело его рванулось назад, в кресло, как будто какой-то гигант схватил его за ворот костюма, тряхнув изо всех сил. Руки метнулись к голове, вцепились в провод, пальцы побелели — он видел это собственными выпученными глазами, пытаясь вырвать провод изо рта.

И тут-то его тряхнуло.

Вероятно, для этих тварей ток смертелен — подумал он отстраненно и даже злорадно, прежде чем нечеловеческой силы крик, полный боли и ужаса вырвался из его рта. Тело выгнулось дугой, позвоночник хрустнул, едва не разломившись пополам, но в следующую секунду его скрутило в обратном направлении, руки вывернулись, одна зацепилась за стол и с треском вывихнулась в плече. Лицо поплыло. Кожа начала гореть, плавиться, подсохшая кровь из носа — запузырилась. Он бился в агонии, улыбаясь.

Так тебе, скотина! Так тебе, мразь! Ты у меня узнаешь, кто такой Леня Трошин, военврач 2-й десантно-штурмовой роты десантно-штурмового батальона 70-й мотострелковой бригады из под Кандагара! Не успела, да? Это твои проблемы! Думала, все пройдет гладко, как с остальными подопытными кроликами? Не-е-ет! Как говорила моя покойная бабушка: «Не начудишь — не прославишься».

Его как будто кто-то бил под дых, выбивая все внутренности, а заодно и мозги. Со стола слетели приборы, один отскочил в стену, разлетевшись на десяток осколков, второй, тот что сканировал радужку — упал под стол.

Трошина подбросило вверх, на лету он прогнулся, вывихнутая рука стукнулась о стену — провод выскочил из розетки. Падая, он каким-то образом ухватился за холодильник и потянул его за собой. Он рухнул на пол, едва успев откатиться в сторону, когда рядом с оглушительным грохотом упал лабораторный холодильник, защемив ему кисть здоровой руки.

И тут пришла боль.