Заражение

Сотни ее лезвий одновременно полоснули по лицу, по телу, рукам и ногам. Мозг оцепенел от ужаса — темное покрывало, скрывавшее истину — исчезло, только пятнышки, тут и там, и где-то еще говорили, что оно только что было тут, но растаяло, не выдержав пытки, обнажив самые болезненные нервы.

И тут впору бы заплакать — глядя на него, даже опытный реаниматолог покачал бы головой, но Трошин смеялся полудиким лающим смехом, смешанным с клекотом и бульканьем в глубине легких.

Вывихнутая левая болталась рядом, придавленная правая не могла пошевелиться, лицо, вернее, то что от него осталось — представляло собой жженый бифштекс с кровью. Но он смеялся.

Смеялся до тех пор, пока дверь в кабинет не приоткрылась. Медленно, аккуратно. Краем глаза он видел, что кто-то пытается зайти. И если это один из пособников Лукина или Золотова или зараженный участник группы тестирования, то ему, пожалуй, конец. А кто еще это может быть? Сам Золотов мертв, в этом сомневаться не приходилось. Вера Ильинична мертва, он сам видел. Ренат, начальник службы безопасности на чужой стороне. Кто-то со смены из охраны проходной? Они в этот корпус не заходят, им запрещено появляться здесь под страхом увольнения.

Вернулся Лукин? Он не слышал звуков автобусов, да и зачем ему возвращаться — он достиг своей цели, дело за малым: распространить эту дрянь как можно шире. Чихнуть на всю страну, а лучше — на весь мир. Будьте здоровы.

Трошин закрыл глаза. Какая разница, кто за ним пришел. Важно лишь то, что несмотря ни на что, он победил. Он сделал то, на что Лукин явно не рассчитывал, нащупал брешь в обороне, слабое место безукоризненной биологической машины. Единственное, о чем он сожалел, что не смог отменить машину производства.

Трошин увидел себя маленьким мальчиком — в деревне, у тихой заводи бесшумно скользящей речки. Стоя на мостках, он забрасывает удочку из бамбука — далеко далеко, в воздухе тетивой звенит тонкая леска, поплавок плюхается на воду, ложится набок, а потом лениво, нехотя поднимается. Леня берет удочку одной рукой, готовясь к быстрой поклёвке — ввечеру изголодавшаяся рыба берет задорно, нагло. Он напрягается, готовясь подсечь, все его внимание на красном кончике пера — его тянет течением, относит к зеленым зарослям рдеста, щучьей траве.

Зрение на пределе, вот-вот будет поклевка, а там гляди и окунь или даже щука, чем черт не шутит… Круги на темной воде гипнотизируют, увлекают в бездонный омут, он ищет поплавок, но не может найти. Пытается выбрать леску, но не получается. Что-то огромное и чужое затаилось на глубине. Оно тянет его к себе. Неумолимо. В полной тишине.

Глава 33

Осень 2014 года

— Давай вернемся, — сказал Петя, поворачиваясь к пацанам. — Мы уже ходили до поворота, но тогда было сухо и тепло, не то что сейчас — отчим меня прибьет, если я ноги замочу. — Он не стал говорить, что у него попросту нет сменки, а до завтра сапоги вряд ли успеют просохнуть.

— Эй, прошлый раз нас твой папаша спугнул, ты че, боишься что ли? — спросил Мышкин, натягивая капюшон на лоб. — Там за поворотом заброшенный кинотеатр, его скоро снесут на хрен. Пойдем посмотрим, если уже не снесли.

— Нет. У меня мама завтра из командировки приезжает. Если заболею, не смогу ее встретить.

— Из какой еще командировки? — сквозь вой ветра крикнул Макс. — Она же у тебя официантка в кафе, а официантки по командировкам не ездят!

— Идем или ты маменькин сынок, — добавил обычно поддакивающий Роман.

— Сам ты маменькин сынок, — Петя скинул рюкзак и нахохлившись направился к Роману.

— Эй, эй, чуваки, глянь, что по ручью плывет, — крикнул Мышкин, затыкая нос. Со свалки повеяло отвратительным смрадом трупной гнили. Они стояли на мосту, глядя сверху вниз на черную воду, струящуюся в занесенном снегом овраге.

Петя посмотрел вниз и у него перехватило дыхание.

— А ты умеешь делать кораблики? Из бумаги, — спросила его Саша.

— Нет. Это, наверное, слишком сложно.

— А вот и не сложно. Берешь листок бумаги. Сгибаешь его пополам, потом складываешь уголки… вот так, — видишь?

Он залюбовался, как у ней ловко получалось, и испугался, что ответил не сразу.

— Нн… то есть, да. Вижу.

— Ты хоть смотришь?

— Да, да, конечно смотрю.

— Вот, смотри. Потом полоску снизу загибаешь наверх и сворачиваешь кончики треугольниками в обратную сторону. А с той стороны повторяешь. Видишь?

— Ага. Здорово у тебя получается…