Запретный храм

Лука некоторое время смотрел ему вслед, увидел, как тот обогнул корову, а потом повернулся в другую сторону. Стайка грязных детишек обступила такси. Билл сидел, высунувшись из окна и складывая клочок оберточной бумаги. Он делал из него прыгающую лягушку. Лука подошел к машине, отодвинув одного из мальчишек.

— Извини, — сказал он, глядя в любопытное лицо мальчишки. — Билл, у нас все. Едем.

Он кивнул водителю, и мотор ожил. Билл быстро передал незаконченную лягушку одной из девочек и вытащил из кармана пачку грязных рупий. При виде денег дети разом начали кричать. Тонкие загорелые руки просунулись в окно машины, и он начал раздавать деньги, не пропустив ни одну из протянутых ладошек. Возбужденные детские лица прижались к стеклу водительской двери и отлипли, только когда Билл откинулся назад и вывернул карманы, показывая, что они пусты.

— Больше нет, больше нет, — прокричал он, складывая руки в традиционном непальском приветствии. — Намаете!

Такси отъехало, вливаясь в общий поток транспорта, и дети, тоже сложив ладони, принялись кричать в ответ «Намасте!», но наконец их крики перестали быть слышны за стреляющим выхлопом машины.

— Хороший способ начать беспорядки, — сказал Лука, кинув через плечо взгляд на друга.

— Я знаю, но этим чертенятам ведь нужно есть?

Наступила пауза, они оба смотрели в окна. Когда они проехали под множеством уличных перетяжек и свернули в район Тамель с его узенькими, переполненными улицами, Лука вернулся мыслями к Сонаму, спрашивая себя, правильно ли поступил. Если Катманду на чем и держался, так это на слухах и взятках. Проблема в том, что одно переводило в другое.

— С разрешениями все в порядке? — спросил Билл, просовывая голову между передними сиденьями.

— Не о чем беспокоиться, — ответил Лука с жизнеутверждающей улыбкой. — Возьмем их позднее в отеле.

— Отлично. Значит, вообще никаких проблем?

— Как я и говорил — все улажено.

Лука наклонился и принялся шарить в небольшой кожаной сумке у себя в ногах. Он вытащил свернутую свитком ксерокопию, чуть истрепавшуюся на краях. Вполоборота он протянул бумагу Биллу так, что она частично раскрылась, и Билл увидел в углу тщательно выписанную гору в форме пирамиды.

— Давай-ка по пивку у Сэма. Ты должен узнать про эту гору еще кое-что.

ГЛАВА 17

Согласно легенде, под землей Тибета лежит великанша-людоед, удерживаемая в заложниках хитроумным расположением священных зданий. Как в истории про Гулливера и его тюремщиков-лилипутов, над ее гигантскими конечностями построены храмы, которые держат ее в земле и не дают уничтожить мир.

Над сердцем чудовища возвышается Джоканг — величайший из буддистских храмов.

Билл и Лука перетащили вещи в отель, приняли душ и теперь стояли, заглядывая внутрь сквозь приоткрытые золоченые двери Джоканга. В тусклом вечернем свете по храму раскатывались тихие звуки песнопения.

Остолбенев, они смотрели, как мужчины, женщины и дети, соединив руки над головами и плотно закрыв глаза, ложатся на пол и протягивают руки к Будде внутри храма. Без всякого порядка они вставали и повторяли ритуал снова и снова несколько часов подряд. Чтобы не оцарапать кожу, они привязывали к ладоням кусочки картона. От каменных стен эхом отдавался шуршащий звук, словно миллионы кузнечиков терлись друг о друга спинками.

— Поразительно, — пробормотал Билл. — Иметь такую веру.

— Да уж, — согласился Лука, наблюдая за волнующимся людским морем.

Он поднял глаза туда, где трепетали на ветру связки разноцветных молитвенных флагов. Они висели, протянутые от здания к зданию, от столба к столбу, через проулки — повсюду, где их мог найти ветер. Все флажки были испещрены буддистскими сутрами и изображениями коней ветра [9]. Считалось, что когда ткань полощется на ветру, кони уносят молитвы к небесам.

Лука насчитал пять цветов на флагах, проверил еще раз. Он знал о четырех сектах тибетского буддизма и о том, что у каждой свой цвет, но никогда не слышал, чтобы одну из них символизировал синий. Может, синий означает секту, которая существовала прежде, а теперь отошла в тень? Или существует еще какая-то ветвь буддизма, о которой он ничего не слышал? Он покачал головой. Размах тибетской религии всегда приводил его в недоумение.

Отойдя от дверей, они влились в людской поток и обогнули храм сзади по натоптанной паломниками тропинке через Баркор [10]. Здания по обе стороны стояли высокие, ограничивая узкие улочки стенами из толстенных блоков древнего камня, по тибетской традиции побеленного. Каждый дюйм занимали уличные торговцы — яблоку негде было упасть. Продавалось все: от армейских мундиров до молитвенных барабанов из костей яка, от старинных тибетских свитков до пластмассовых столовых ножей.