Запрет на студентку

Вряд ли они смогут удивить меня тем, что изобрели велосипед с

гипердвигателем, который заводится от того, что Луна повернулась к земле

обратной стороной. Ведь злосчастный белок Романова — это примерно то

же самое. Мистика, фантастика и реальная жизнь, судя по тому, что я

вычитала о нем в интернете. Но самое главное заключается в том, что он

активно внедрен в производство, и сейчас из него лепят какие-то

искусственные гормоны.

Чем мой гениальный преподаватель сейчас занимается?

Он обо мне вообще думает?

— Шуб-баб-Люба, ты в клуб поедешь? — падает на мое плечо рука Вани, парня Лены.

Подпрыгнув на стуле от неожиданности, трясу головой.

— Нет.

— Скучная ты, Стрельцова, — вздыхает он.

— Я экономная, — сбросив его руку, встаю, решая, что мучать себя уже

достаточно.

Опустив лицо, боком продвигаюсь вдоль одинаковых деревянных столов, обходя барную стойку по дуге. Задев плечом какую-то девушку, проскальзываю в туалет, а когда выхожу оттуда, вижу у барной стойки того, кого предпочла бы вообще никогда больше не видеть.

Ну, вот!

Под кожу забирается холодок.

Бегая по залу глазами, жую губы.

Сцепив ладони на манер армрестлеров, Касьянов и его друг здороваются.

Вся моя смелость испаряется в тот момент, когда обернувшись через

плечо, Никита смотрит прямо на меня.

Я не знаю, какого черта ему от меня надо! Он просто прицепился ко мне, как паразит… кажется, все что я могу сделать, это сдаться и подождать, пока он найдет себе другую жертву. Я не знаю, чем ему ответить. Когда шла

сюда как-то забыла об этом подумать!

Я готова сдаться, потому что ноги моей больше никогда здесь не будет.

Сдернув со стула шубу, проклинаю то, что она белая. И то, что мое платье

изумрудно зеленое. Это как облиться спиртом и себя поджечь.

— Ты куда? — удивляется Ваня, подтягивая к себе ноги, чтобы меня

пропустить.

— Эм… — поторапливаюсь. — У меня ЧП…

Выскочив на улицу, сворачиваю направо, но когда за спиной снова хлопает

дверь, хочу скулить.

— У нас тут трусливый кролик… — хватает меня за локоть Никита.

Обернувшись, молча смотрю прямо в его глаза, замерев и не двигаясь.

От холода трещит воздух, и мелкие снежинки царапают щеки, но от

напряжения я вообще ничего не чувствую!

С глумливой улыбкой он осматривает мою прическу и кивает на свой

чертов «Порш» со словами:

— Пошли, прокатимся.

— У меня другие планы, — хрипло говорю я.

Его глаза стеклянные.

Он пьян, и во мне нарастает паника, потому что он вцепился в мою руку, как клещ.

— Подвинь свои планы, — дергает меня в сторону машины.

— От-ва-ли, — шиплю я.

Из дверей кафе высыпает большая компания.

Проследив за моим взглядом, Касьянов усмехается и нагло спрашивает:

— А то что? Орать будешь?

В горле собирается горький ком, а сердце бьется о ребра.

Я бы все равно не смогла бегать от него вечно… но я лучше умру, чем сяду

в его машину…

Сунув свободную руку в карман, достаю оттуда газовый баллончик.

Касьянов настолько заторможенный, что не успевает даже приблизительно

сориентироваться, когда нажимаю на кнопку и поливаю его лицо едкой

смесью.

— Сука! — воет, падая на землю.

Развернувшись, со всех ног уношусь по тротуару, обгоняя даже свою тень.

Мимо прохожих, которые от меня шарахаются. Просто бегу, проваливаясь

каблуками в снег и даже не пытаясь застегнуть свою шубу.

Останавливаюсь только тогда, когда легкие начинают гореть. Задыхаясь, перебегаю дорогу и запрыгиваю в первый проходящий автобус, даже не

посмотрев на его номер.

Упав на сиденье, закрываю глаза, пытаясь успокоить сердце.

Отлично, Стрельцова. Ты справилась сама!

Кажется, я выкопала себе могилу…

Стерев со щеки слезу, в панике роюсь в сумке.

Выдыхаю, найдя в ней телефон.

Моя рука дрожит, а в голове каша, может поэтому пальцы быстро набираю

сообщение, о котором я жалею в ту же секунду, как нажимаю отправить: Я: “Поиграем?”

Жарюсь в адских муках, видя за окном городскую елку. По крайней мере я

еду в правильном направлении… одумавшись, решаю удалить это

проклятое сообщение, но к своему ужасу вижу, что оно прочитано.

— Вот же черт… — шепчу с отчаянием.

Глава 27. Люба

В отчаянии покосившись на полупустой салон автобуса так, будто кто-то

здесь может силой мысли залезть в мои сообщения, чувствую, как бухает в

висках кровь. Страх того, что я натворила там, у “Тик-Так”, и того, что я

натворила здесь, в своем мессенджере, соединяется в один кислотный

коктейль, который прожигает насквозь желудок, и горечь от этого заполняет

горло.

Мне страшно.

Гораздо сильнее я боюсь того, что наделала там, у “Тик-Так”, но я бы не

села в этот проклятый “Порш”… боюсь даже представить, что было бы, сядь я в него…

За окном проплывает украшенный гирляндами фасад городского

универмага. Колотясь с головы до ног, проваливаюсь в сообщение, которое

пришло тридцать секунд назад.

Мой Ромео: “Мы разве не закончили?”

Этого достаточно, чтобы образ корчащегося в муках Касьянова отправился

в задницу до тех пор, пока я смогу его там держать. Я буду держать его

там, потому что все равно понятия не имею, что мне с ним делать.

Прижавшись горящим виском к стеклу, игнорирую повисшие на ресницах

слезы и пишу в ответ: