Записки врача общей практики

Я поспешил к нему.

— Что-то болит?

— Да, лодыжка. Думаю, что всего лишь вывих, но боль очень острая. Будьте добры, дайте руку.

Помогая велосипедисту подняться, в желтом свете фонаря я увидел молодого человека благородной внешности, с тонкой линией темных усов и большими карими глазами — судя по внешности, чувствительного и нервного, с болезненно ввалившимися щеками. На худом желтоватом лице проступили следы то ли утомительной работы, то ли тяжелых переживаний. С моей помощью незнакомец принял вертикальное положение, однако встал на одну ногу, держа вторую на весу, а при первом же движении снова застонал и пожаловался:

— Не могу наступить.

— Где вы живете? — спросил я.

— Здесь! — он кивнул в сторону большого темного дома в глубине лужайки. — Когда этот проклятый кеб на меня наехал, как раз сворачивал к калитке. Не могли бы вы помочь мне добраться?

Помочь было не сложно. Сначала я завез в калитку велосипед, а потом подставил пострадавшему плечо. Мы вместе преодолели аллею и поднялись по лестнице к двери. Света в окнах не было, и особняк выглядел темным, пустынным и молчаливым, словно в нем никто никогда не жил.

— Больше спасибо. Дальше я сам, — вставляя ключ в замочную скважину, поблагодарил молодой человек.

— Нет, я должен убедиться, что с вами все в порядке.

Он попытался слабо протестовать, однако тут же понял, что без меня ему никак не справиться. Дверь распахнулась в непроглядно темный холл. По-прежнему опираясь на мою руку, он двинулся дальше.

— Дверь справа, — пробормотал незнакомец, шаря руками по стене.

Я открыл дверь, и в тот же миг он чиркнул спичкой. На столе стояла лампа, и мы вместе ее зажгли.

— Ну вот, теперь все в порядке. Можете идти. До свидания! — пробормотал пострадавший, упал в кресло и потерял сознание.

Я оказался в крайне неприятной ситуации. Парень выглядел настолько плохо, что я засомневался, жив ли он. К счастью, вскоре губы его дрогнули, а грудь слегка приподнялась, однако глаза по-прежнему выглядели, как две белые щели, да и цвет лица оставался жутким. Я не выдержал внезапно свалившейся ответственности: дернул шнур звонка и услышал далекий звук. Но на зов никто не явился. Колокольчик постепенно стих, однако тишину не нарушило ни единое движение. Я немного подождал и позвонил снова, с тем же результатом. Но ведь кто-то должен здесь быть! Молодой человек не мог жить в этом огромном доме в полном одиночестве! Наверняка родственники знают о его состоянии. Если никто не приходит на звонок, придется отправиться на поиски какой-нибудь живой души. Я схватил лампу и выбежал из комнаты.

Зрелище меня поразило. Холл оказался совершенно пустым. На голой, не застеленной дорожкой лестнице толстым слоем лежала желтая пыль. Три двери вели в просторные комнаты, однако ни в одной на полу не было ковра, а на окнах — штор. С карнизов свисала плотная паутина, а на стенах вольготно разрастались розетки лишайников. В пустом молчаливом пространстве гулким эхом отдавались мои собственные шаги. Я шел по длинному коридору, размышляя, что если где-то и искать людей, то на кухне. Возможно, в какой-нибудь уединенной каморке притаилась служанка или экономка. Но нет, нигде никого не было. Отчаявшись найти хотя бы одного человека, я побежал по другому коридору и наткнулся на нечто, удивившее меня больше всего остального.

Коридор привел к большой коричневой двери, замочная скважина которой была заклеена красной восковой печатью величиной с монету в пять шиллингов. Пыльная и выцветшая, печать выглядела очень старой. Пока я смотрел на нее в полном недоумении и пытался догадаться, что может скрываться за таинственной дверью, издалека раздался голос. Я побежал обратно и увидел, что молодой человек пришел в себя и крайне удивился, оказавшись в полной темноте.

— Зачем, скажите на милость, вы унесли лампу? — спросил он недовольно.

— Пошел искать кого-нибудь, кто мог бы помочь.

— Искать пришлось бы долго. Кроме меня, здесь никого нет.

— Болеть в таких условиях не очень-то удобно.

— Довольно глупо было потерять сознание. Но от матушки я унаследовал слабое сердце, так что любая боль или острое переживание действуют таким образом. Когда-нибудь недуг прикончит меня точно так же, как прикончил ее. Вы ведь не доктор?

— Нет, юрист. Фрэнк Олдер.

— А я — Феликс Стэннифорд. Забавно, что встретил именно юриста: мой друг и советчик, мистер Персиваль, утверждает, что скоро мне потребуются юридические услуги.

— Буду рад помочь.

— Все зависит от него. Кажется, вы сказали, что с лампой в руке обежали весь первый этаж?

— Да.

— Действительно весь? — многозначительно переспросил собеседник и смерил меня пристальным взглядом.

— Думаю, да. Надеялся кого-нибудь найти.

— И заглянули во все комнаты? — продолжил он так же настойчиво.

— Во все, которые смог открыть.

— О, в таком случае не могли не заметить! — заключил молодой человек и пожал плечами с таким видом, будто пытался не поддаться обстоятельствам.

— Что именно?

— Запечатанную дверь.

— Да, заметил.

— Разве вам не захотелось узнать, что за ней скрывается?

— Признаюсь, она действительно поразила меня своей необычностью.