«На 50-летие Володина в „Современнике“ мы скинулись и купили ему велосипед для свободы передвижения!» (
Володин был невыездной. В 1966 году «Современнику» удалось включить его в состав труппы и взять с собой на гастроли в Чехословакию. В 1968 году Володин побывал в Югославии в качестве туриста.
С. 114
Пьеса «Назначение» — последняя володинская пьеса о современности и первая о метафизике власти.
Ефремов играл Лямина:
«Однако бывают у хорошего актера роли, в которых весь прошлый его опыт не только таинственным образом перерабатывается, но и поднимается на новую ступень. <…> Такой ролью у Ефремова стал Лямин в пьесе Володина „Назначение“… Внешний комизм Ефремовым доводился до такой резкости, а серьезное существо роли — до такого драматизма, что в самый раз было назвать этот жанр фантастической трагикомедией. <…> Создания Ефремова всегда отличала некоторая трезвость, граничащая с прозаизмом, — теперь он сыграл поэтическую натуру, человека „размягченного“ поэзией, впервые ощутив не слабость этой мягкости, некоторой отрешенности от прозы жизни, а силу такого рода человеческих качеств. <…> …на спектаклях „Современника“ всегда умели сталкивать на сцене социальные, общественные силы… А теперь вдруг обнаружили значительность
Это были, как сам Володин их называл, метафорические пьесы: «Дневники королевы Оливии», «Мать Иисуса», «Ящерица», «Две стрелы».
Театр на Таганке был создан в 1964 году из студентов любимовского курса училища им. Б. Щукина, чей выпускной спектакль «Добрый человек из Сезуана» взбудоражил Москву.
Театр на Таганке располагался в том самом здании филиала Малого театра, где когда-то до войны Володин несколько раз смотрел «Без вины виноватые».
Спектакль по стихам А. Вознесенского «Берегите ваши лица» был поставлен в 1970 году.
Спектакль «Борис Годунов» А. С. Пушкина был поставлен в 1982 году, запрещен и вновь выпущен в 1988 году.
Премьера спектакля «Три сестры» состоялась 16 мая 1981 года, режиссер Ю. П. Любимов.
Володин в набросках писал: «У Любимова — стихийная гражданственность, стихийное отвращение к начальству. Но эту ненависть он наряжает в такие праздничные театральные одежды, что и начальству трудно с этим бороться. Театральная фантазия, праздничная игра объявляют бой регламенту, лимиту жизни. И каждый раз побеждают. Театр говорит с юмором даже о самой смерти. В „Часе пик“ „усопший“ друг зовет героя за собою, потешно маня его рукой. В кабине лифта, покачиваясь, стоят восковые покойники. Ресторанный стол с закусками и винами вдруг откатывается и под накинутой белой скатертью принимает очертания покойника, накрытого простыней. Что же, если к жизни можно относиться с юмором, то почему нельзя — и к смерти? Ведь это, хочешь, не хочешь — суждено всем…