Записки графомана. Повесть-эссе

Я писал проекты постановлений и решений Совета общественного объединения. По всей стране стали приходить просьбы от местных общественных организаций стать отделениями.

К нам приходили плохо одетые люди с идеями, в которых ощущался легкий оттенок безумия. Я был удивлен, что не один такой особенный.

Рыхлый человечек с непримиримым взглядом навсегда обиженного прибыл с проектом возвращения этики и прав человека в государственное управление.

– Исключили гуманистическое содержание! – зло кричал он на нас. – Задавлены науки гуманистического содержания! Вытравили ориентацию на индивидуальные способности детей и взрослых!

Христообразный армянин философ, два года без работы, развернул целый проект международного парламента («сделал открытие!»).

Доктор технических наук из развалившегося института пришел с предложением изготавливать экологические энергоносители для применения на пастбищах, вместо загрязняющих дизельных установок.

Студент заика скороговоркой предложил организовать конкурс на экологические технологии для сельского хозяйства.

Моряк из Калининграда зачитал петицию: выливают топливо в Балтику, невозможно терпеть!

Какой-то кооператив явился с замечательным устройством, делающим автомобиль экологически чистым, превосходящим электромобиль Илона Маска.

Немолодой фрилансер принес прибор для определения загрязнений воды.

Еще некий докторант Крузе предложил организовать центр экологической помощи.

Пришла даже дама с проектом конкурса на детский экологический рисунок.

Впрочем, я был рад встречам с такими людьми, они мне нравились. В них была возможность чистоты отношений, общность творчества. Что-то от меня: несмиренность и романтический замах на неосуществимое. Особенно понравились инвалиды, кормящие беспризорных собак. Они просили помочь связаться с магазинами и предприятиями, чтобы поставляли корм для собак, они варили еду у себя дома. Хотя их лица ничего из себя не выражали, но словно светились изнутри святостью.

Я влезал в разнообразные дела, разные мелочи по выпуску плакатов, календариков, заключал договора. Встретился с заросшим бородой художником Бурковским в его мастерской, с которым заключил договор на создание эмблемы нашего объединения.

Вскоре, из-за старательности новичка, взвалил на себя всю техническую работу. В междоусобной борьбе верхов нашей общественности я неизменно оставался их тягловой силой – исполнительным директором. Они свалили на мои плечи всю черную работу, пока красовались перед властью, на телевидении и средствах массовой информации.

Так не по своей воле стал руководителем. Власть свалилась на меня из-за неумения верхов работать, уничтожавших в борьбе за власть самих себя. Как говорят, революция пожирает сама себя, и победителями приходят негодяи.

Но я не был захватчиком власти. Само руководство чем-то глубоко противно моей натуре – надо было тянуть воз общественной организации, ставшей известным общественным движением, зарабатывать на хлеб, обеспечивая неумелых работников зарплатой.

В сущности, на работе я хотел решить тот же вопрос: для чего все это? Почему занимаюсь не тем, что хочу? А что хочу? У меня была та же идея творчества, что и в институте. Хотел внутренней честности и чистоты в целях организации.

Мои сотрудники, по-моему, были такие, как и я, чем-то интересовались, но не нашей работой. Одним мы отличались: я хотел из скучной обузы создать нечто творческое, захватывающее душу. Они, живущие своей жизнью, не выказывали никакой жалости к моим мучениям постоянно искать инвесторов, вытаскивать махину разросшейся организации из болота тянущих в разные стороны идей в другую, необычную реальность. И только злились на этого озабоченного аскета.

Наше общественное объединение, вернее я, назойливыми понуканиями сотрудников дирекции и убеждением организовывал выставки натуральной продукции предприятий – наших участников, конференции и форумы на разнообразные темы, от кризисов переходного периода до мистических идей Блаватской. Это был какой-то выход для моей жажды знаний.

Мы нанимали для этого залы заседаний разных учреждений, и просто площадки огромных пустых заводских цехов.

Приглашались ранее признанные авторитеты, а ныне ищущие, где бы засветиться лишний раз, чтобы не забыли. Известные раньше писатели, новые политологи высказывали разные точки зрения о нынешней ситуации в стране и мире.

На этот раз провели форум на тему «Понуждение насилием и естественные процессы» в заводском цеху.

Мы все почтительно кружились вокруг худого скромного старика с несмелым голосом, – общепризнанной когда-то, а ныне опальной «совести нации». В его лице с морщинками проглядывала красота благородных черт. Самое замечательное было то, что он глубоко понимал роль личности в обществе, и суть творчества. Только с ним я мог говорить о постороннем – внутренних переживаниях творчества.