Запертый

Я сам никогда не бывал на такой церемонии. Были в жизни сложные ситуации, и какое-то время я даже верил в Культ, но не было денег на прояснительные храмовые меры. Да и свой кал я никогда не сдавал – хотя вроде как в детстве родители собирали его пару раз. Такие у нас вот традиции… И при этом во всех школах нас величают детьми науки и прогресса.

Ага…

Дети науки и прогресса сжигают говно и дышат его дымом, чтобы прояснить свое будущее…

И в противовес этому Культ утверждает, что, в отличии от большинства из нас, говно никогда не врет и не приукрашивает себя. Вот оно я – во всей своей честной склизкой вонючей правдивости. А люди о себе врут…

И ведь у нас это популярная тема. Обсуждения Культа и упоминания о нем можно услышать везде и увидеть на каждой третьей стене, вперемешку со старыми спортивными граффити и киноафишами.

Короче – я на поминки не пошел, решительно пройдя мимо ведущего к квартире Нурлана коридора. Деньги сдал – и хватит с меня. И к черту то странное чувство вины, что вдруг колыхнулось на пару секунд в голове. Я ни в чем и ни перед кем не виноват! Я не спасатель. Я вообще главное чмо Хуракана. И было бы глупо считать себе кем-то еще.

И я этим самым чмом и остался. Доказательство – я не задавал вопросов по тому случаю в нижних путеводах.

Если человек считает себя равным собеседнику, он тоже что-то будет спрашивать, уточнять, интересоваться. А я послушно отвечал на вопросы, старательно напрягая ушибленную голову. Все как всегда. Кто-то спрашивает – терпила Анус не медлит и быстренько отвечает. Единственная разница – на этот раз мне заплатили за ответы.

Почему я ничего не спросил? Ведь хотел. А ответ прост – я тупо боялся, что мне не ответят.

– Дерьмо, – процедил я, убыстряя шаг. – Я кусок паленого экспульсо…

От меня кто-то пугливо шарахнулся, но мне было плевать. Ладонями растирая макушку, я сгорбился и убыстрил шаг, абсолютно не переживая о том, как выгляжу со стороны. Мне плевать, как я выгляжу в глазах восхваляемого социума.

Сурвер – социальная личность. Так гласит одно из правил.

Да пошли вы со своей социальностью… В нашем случае это социальность запертых в консервной банке сардин. И мы тоже уже дохлые и со стеклянными глазам – просто еще не знаем об этом. Ведь все наши дни пройдут в этой самой консервной банке Хуракана. Так что можно смело утверждать, что мы родились уже дохлыми.

Мы мертворожденные… все сурверы Хуракана…

– Хочу уйти, – вырвалось у меня. – Хочу свалить отсюда на хрен… Пусть даже и в радиацию. Гляну разок в настоящее небо – и сдохну с радостью…

И едва я произнес это вслух – как в моей темной ноющей голове разом появился яркий свет, а боль моментально утихла.

– Хочу уйти… – повторил я тихо, пытаясь осознать, действительно ли я хочу этого. – Хочу уйти из Хуракана. Уйти навсегда…

Выждав пару секунд, я понял, что не обманываюсь в своих желаниях. Не знаю, как давно это сидело во мне, но… но я на самом деле хочу покинуть родное убежище и уйти – пусть даже на верную смерть.

Моргнув, я осознал, что почти бегу. Бегу так, будто уже вижу свет в конце длинного тоннеля.

Тихо и скрипуче рассмеявшись, я немного замедлил шаг. Нет уж… никаких глупостей, сурвер Амос Амадей.

Никаких глупостей и тупостей, черт тебя подери…

Сначала надо бы все обмозговать. И я знал, как сделать это правильно…

***

Ноги сдались на восьмом километре, и я перешел на шаг. Хрипло дыша, втягивая воздух пересохшим ртом, я прошел еще метров четыреста и остановился у небольшого колесного прилавка с удивительно странно выглядящим красно-белым зонтиком. Стоящая за прилавком чернокожая Канна едва глянула на меня, полностью погруженная в чтение толстого потрепанного томика. Я не обиделся – только что от прилавка отошел еще один бегун, что просто оставил динеро и забрал одну из стоящих бутылок с водой. Я поступил точно так же и молча двинулся дальше. Раньше я бы поздоровался, но сейчас на это не было ни дыхания, ни желания.

– А ты молодец, Амос, – донеслось мне вслед. – Пробудилось Великое имя?

Я пожал плечами и промолчал, на ходу скручивая пластиковую крышку и по привычке тут же убирая ее в карман. Пустую бутылку можно сдать за десятую часть динеро. Сурверы бережливы… Проклятье… как же меня начинают доставать эти всплывающие в мыслях выражения и правила, втрамбованные в мозг за годы воспитания в сурверском садике и не менее сурверской школе…

Выпив воду, я прошел еще с полкилометра, чуть пришел в себя и снова перешел на бег, глядя только на дорожку перед собой и не обращая внимания на тех, кто обгонял меня и кого обгонял я сам. На бегу я продолжал неспешно все обдумывать, а меня медленно накрывала эйфория бегуна…

Вернувшись в комнату вымытым и с новым небольшим запасом еды, я развесил выстиранные шмотки, вытащил все из карманов сменной одежды на стол и, не делая паузы, принялся доставать остальное, выкладывая его туда же.

Фонари. Комбинезоны. Обувь. Отвертка. Нож. Обувь у двери. Рюкзак. Сумка. Часы. Наличность. Остальные мелочи…