Запертый

С огромным трудом разлепив веки – казалось, что каждое весит под тонну – я поморгал и снова прикрыл глаза, чтобы дать им привыкнуть к не столь уж и яркому свету. Поведя плечами, двинул затем ногами, прислушался к происходящему вокруг и ме-е-е-дленно уселся, помогая себя обеими руками. Бережно спустив ноги с лежака, я замер на его краю, вцепившись пальцами в края, наклонив голову и внимательно вслушиваясь в слова набившихся сюда сурверов, заодно пытаясь разглядеть свое отражение в большом зеркале на противоположной стене.

Я не сразу понял, что тот доходяга в зеркале – это я.

Голова забинтована, лицо в пластырях, на губах медицинские скобы, под глазами огромные кровоподтеки, а в самих глазах сплошная краснота. Нехило же он меня обработал…

Тело скрыто под явно дежурной зеленой футболкой с цифрой шесть на груди. Футболка мне велика размеров на пять и ниспадает на голые исцарапанные ноги. Судя по ощущениям, под футболкой тоже бинты или что-то похожее – нечто тугое стягивает ребра. На пальцах рук пластыри… все тело онемелое, вздутое и какое-то деревянное.

А что и кто вокруг?

Тут всего одно помещение – не считая служебного кабинета, что в то же время является и хранилищем лекарства. Но от основной части медпункта меня частично отгораживала надежная ширма в сурверском стиле и характере – стальной вечный каркас, однотонная выцветшая клеенка со следами аккуратного ремонта. Благодаря ширме моего пробуждения не заметили, что позволило мне незаметно прислушаться к оживленной, если не сказать ожесточенной беседе.

– Он первый ударил!

Сколько уже раз Серж повторил эту мантру? Я попытался скривить губы в усмешке, но не преуспел – они тоже онемели. Казалось, что ко рту пришили раздутые подушки.

– Серж! Хватит уже! – усталый мужской голос обладал немалой властностью. – Хватит повторять одно и то же! Это тебе не поможет! Свидетелей достаточно – начал первым ты! Ты оскорбил другого сурвера – беспричинно! Ты громко и ясно назвал его так, как назвал! После чего вторгся без разрешения в его личное пространство, схватив за плечо и силой развернув к себе!

– Но я…

– Тихо, сурвер! Слушай молча! Также ты назвал его плесенью! Второе оскорбление! А затем ты усугубил, оскорбив его в третий раз. Троекратное оскорбление без какой-либо причины и повода! Да, мы живем по законам. Да, мы не приемлем самосуда, но… будем честны друг с другом, да?

– К-конечно…

– Назови ты меня жопной дыркой – я бы тоже не сдержал руки.

– Но… в школе мы все время…

– Школа кончилась, придурок! Ты взрослый двадцатипятилетний мужик! – властный голос начал звучать громче и злее. – То, что прощалось в школе – не прощается во взрослой жизни! Ты же сурвер! Ты должен знать один из наших главных принципов! Ну! Принцип номер девять! Озвучь!

– Сурвер в ответе за себя!

– Поясни!

– Сурвер в полном ответе за свои слова и дела! Но он первым ударил!

– И был в свое праве! Ты оскорбил его!

– Но в школе мы всегда…

– Ты не дебил часом, сурвер?

– Мы всегда так шутили!

– Над ним?

– С ним! Он тоже смеялся!

– Прямо смеялся? Когда вы называли его дыркой в жопе – он прямо взахлеб смеялся?

– Ну не взахлеб… но улыбался точно! Послушайте, мистер Маланин… мы же с вами почти из одного рода…

– То, что мы оба являемся потомками выходцев из Россогора, не дает тебе никаких преимуществ, сурвер, – вздохнул голос. – Наоборот! С тебя больше спрос!

– Ну не хотел я! Я же на работу торопился просто! И тут увидел его – Амоса! Подошел поздороваться! Да я клянусь! – в дрожащем голосе Сержа зазвучали чуть ли не истерические нотки. – Я поздороваться подошел! А мне кулак в зубы прилетел! Я и не сдержался! Ну да… переборщил… но и он мне врезал! Да еще и по яйцам добавил!

– Он тебе дал по зубам и по яйцам. В ответ на оскорбление. А ты чуть не забил его до смерти… Ладно… вижу, ты не понимаешь всей глубины проблемы, сурвер. Сурверский суд рассудит вас.

– Холисурв… ну зачем доводить до суда? Дайте мне поговорить с ним! С Амосом! И я все улажу. Мы договоримся – как сурвер с сурвером. Мы договоримся!

– Нет. Ты переступил черту.

– Прошу…

– Тихо! Серж Бугров! Своей властью я, Гренар Маланин, отправляю тебя под домашний арест!

– Да у меня просто как перемкнуло в голове! Не знаю почему! Я же добрый! Я реально добрый человек! Я правильный сурвер! Все имеют право на ошибку! Дайте мне поговорить с Амосом – ведь мы с ним были друзьями в школе!

– Выведите его. Дайте возможность купить все необходимое – и под домашний арест, – распорядился Маланин.

Больше Серж Бугров не произнес ни слова, а вскоре за ним мягко закрылась тяжелая дверь. Я хорошо помню эту покрашенную в белый цвет дверь – с прозрачным небьющимся стеклом и красным крестом на нем, а также толстую пружину, что неспешно и надежно закрывала ее. Я часто бывал здесь в школьные годы – медсестры клеили мне пластыри на ушибы от побоев, дезинфицировали царапины… Но в этот раз меня явно в паре мест зашили…

– Ты ведь все слышал, Амос Амадей?

– Я все слышал, – подтвердил я, медленно вставая и не отпуская пока край кровати. – Где мои вещи?

– Тут, в сумке. Сурвер Амадей… ты не хочешь мне ничего рассказать?