Закон бутерброда

< Кристоф > Вот блин… Фигня какая. Норм, она вообще сперва спит с мужиком, а потом устраивает ему катастрофу.

< Марианна > Ок. Мило. Не пойти ли вам обоим нах, господа. Пока.

*Марианна отключилась от канала #lesamis

Ее довольно сильно задела шутка Кристофа, и она подыскивала подходящий ответ, но тут зазвонил телефон. На дисплее высветился номер “Напасти и проблемы”: неизвестный номер.

– Алло?

– Мадам Маларе? – спросил женский голос.

– Да…

– Говорят из школы вашей дочери. Леони упала во дворе, на перемене. Похоже на перелом. Скорая уже в пути, не могли бы вы подъехать прямо сейчас?

– Да, конечно, еду.

Она была еще в пижаме, но, к счастью, пижама состояла из топа, толстовки с капюшоном и спортивных штанов. Завязывая кроссовки, она подумала, не стоит ли потерять лишнюю минуту и надеть бюстгальтер, но в итоге отбросила эту идею. Вместо этого натянула кожаную куртку и вылетела из дому. После родов она почти сразу поняла одну вещь: дети – это вечные проблемы. То у них режутся зубки, то они плохо едят или их тошнит, то они кашляют, или температурят, или падают, или у них очередной кризис (боязнь темноты, страх расставания, кризис двухлеток и пр., и пр.). Короче, иметь ребенка значит постоянно нарываться на очередную напасть, которая перевернет все ваши планы на день.

Через пять минут она входила в школу. Консьержка отвела ее к Леони, лежащей во внутреннем дворе; едва та заметила мать, как ее мужественные стоны превратились в отчаянные вопли. “Маа-мааа… Боооль-но…” Марианна села рядом, обняла ее, погладила по голове. Заодно сняла жуткую красную эластичную ленту, которую ее папаша надел поутру на дочь, видимо решив, что так красиво. Несколько минут они просидели в обнимку, потом появились накачанные санитары в облаке мужских запахов и попросили ее отойти.

В ту же секунду из холла донесся голос Оливье: “Где моя дочь, черт бы вас всех подрал?!”

Он бегом вылетел на улицу; Марианна перехватила его на краю внутреннего двора и успокоила. Малышка упала, сейчас ею занимается скорая, не надо мешать. Учительница Леони, красивая брюнетка одних лет с Марианной, но вполне успевшая накраситься, надеть лифчик, пуловер и джинсы, воспользовалась моментом и отвела их в сторону.

– Как хорошо, что я могу поговорить с вами обоими. Я как раз собиралась предложить вам встретиться. Когда вам удобно?

– Когда удобно вам, мадам, – ответил Оливье таким тоном, словно проглотил банку меда. Марианна терпеть не могла его манеру лизать задницу любому представителю власти, хоть полицейскому, хоть врачу, все едино. Вот непременно надо встать на уши: месье, мадам, мы же взрослые просвещенные люди, просто карикатура на родителя трудного ребенка. В роддоме, после ее родов, это был просто тихий ужас. Ее разбивал паралич от эпидуральной анестезии, а он расшаркивался с акушерками. Марианне казалось, что ее он изначально исключает из взрослой беседы. Она спросила учительницу, о чем та хотела поговорить.

– Сейчас, наверное, не очень уместно, – заметила учительница, бросив взгляд на группу санитаров, стоявших поодаль на коленях. – Но я немного беспокоюсь за Леони.

Марианна и Оливье обменялись паническим взглядом. Ну вот, мелькнуло в голове у Марианны, ее травят в школе. Так бывает, она наверняка не сама упала, кто-то из детей нарочно сломал ей руку. Но учительница успокаивающе улыбнулась:

– Нет-нет, ничего страшного. Она ведет себя совершенно нормально. Но на днях детям предложили нарисовать свою семью, и то, что получилось у Леони, наводит меня на мысль, что она, возможно, дезориентирована. Мне бы хотелось, чтобы мы нашли время и поговорили об этом.

– А что она нарисовала? – спросил Оливье; сахара в его голосе заметно убавилось.

– Ну… – учительница провела рукой по волосам, – ну, она нарисовала маму, папу и Жюльена, папиного друга.

– Да, и что? – недоуменно спросила Марианна.

– Ну… это довольно своеобразно, согласитесь, – игриво отозвалась учительница.

– Не вижу ничего своеобразного, – отрезал Оливье, на сей раз без капли учтивости.

– Не обижайтесь. Я просто хочу понять, в каком семейном окружении растет Леони, чтобы ей помочь.

Марианна выворачивала шею в надежде увидеть дочь за спинами санитаров, но видела только кусок ее красного пальто.

– Она ни в какой помощи не нуждается, – огрызнулся Оливье.

– Значит, Жюльен – это ваш сожитель, с тех пор как вы расстались?

– Да, – ответил Оливье.

А Марианна уточнила:

– На самом деле нет. Мы с Оливье никогда не жили вместе.

– А-а… То есть Леони – это результат случайности?

– Ничего подобного! Мы вместе приняли решение зачать Леони.

– Но, месье… Вы тогда еще не сознавали… свою ориентацию?

– Я гей с рождения, мадам.

Учительница озадаченно смотрела на них. Потом в ее глазах вспыхнул огонек понимания, и она повернулась к Марианне.

– А-а, мадам, значит, вы были суррогатной матерью?