Читаем Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной? полностью

А я отправилась в библиотеку, и в кармане у меня лежал маленький серебристый ключ.

Я помогала библиотекарше расставлять книги, мне очень нравилось это занятие, нравилось ощущать вес книжек и то, как они вставали на свои места на полках.

Она вручила мне стопку с оранжевыми волнистыми ленточками на обложках – это был раздел "Юмор", и тут я впервые заприметила Гертруду Стайн.

- Я думала, ты на литере "Н"? – спросила бибилиотекарь, которая, как и все библиотекари, истово веровала в алфавитный порядок.

- Ну да, но мне нужно немного отвлечься, – ответила я. – Мне посоветовала учитель английского. Она говорит, что миссис Олифант – это не литература. Она к вам по этому поводу подойдет.

Библиотекарша вскинула бровь.

- Серьезно? Не могу сказать, что я с ней не согласна. Но ведь не можем мы перепрыгнуть сразу от "Н" к "П"? У нас трудности с писателями на букву "О".

- У меня трудности были с буквой "Н".

- Да. Английская литература – а может, и вся литература – это всегда не то, что мы ожидаем. И не всегда то, что нам нравится. У меня лично были огромные проблемы с литерой "К". Льюис Кэрролл. Джозеф Конрад. Кольридж.

С библиотекарями спорить не полагается, но прежде чем я смогла себя остановить, я уже цитировала:

...Я обречен.

Хоть целый век гляди

Как гаснет солнце на исходе дня –

Но ничему извне не пробудить

Ту жизнь и страсть, что бьют ключом внутри меня.

Библиотекарь внимательно глянула на меня.

- Очень красивые стихи.

- Это Кольридж. Ода "Уныние".

- Что ж, возможно, мне стоит изменить свое отношение к литере "К".

- А мне нужно пересмотреть свое отношение к литере "Н"?

- Вот что я тебе посоветую. Когда ты молода, и читаешь книгу, которая тебе очень не нравится, отложи ее и прочти снова три года спустя. Если она тебе все еще не нравится, прочти ее еще через три года. А когда ты уже не будешь молодой – когда тебе стукнет пятьдесят, как мне, например – перечитай то, что тебе больше всего не нравилось.

- Ну, это все равно будет "Лолита".

Она неожиданно улыбнулась, и я рискнула спросить:

- Ничего, если я не стану читать миссис Олифант?

- Думаю, ничего страшного... хотя она и написала очень хороший рассказ, который называется "У открытой двери".

Я подхватила свою стопку книг и пошла расставлять их по местам. В библиотеке было тихо. Посетителей было много, но в зале стояла тишина, и я подумала, что так, наверное, было и в монастыре, где вы могли обрести соратников и утешение, но ваши мысли оставались только вашими. Я поглядела наверх, на огромный витраж и на красивую дубовую лестницу. Мне нравилось это здание.

Библиотекарь объясняла преимущества системы Дьюи первокурсникам – преимущества, которые распространялись на любую сферу жизни. Она была упорядоченной, словно Вселенная. Она была логичной. Она была надежной. Пользуясь ею, вы получали своего рода моральную поддержку, поскольку ваш собственный хаос становился управляемым.

- Всякий раз, когда у меня неприятности, – произнесла библиотекарь, – я представляю себе десятичную систему Дьюи.

- И как это помогает? – с ревностью неофита спросил первокурсник.

- Тогда я понимаю, что проблема – это нечто, оказавшееся не на своем месте. Конечно, это то же самое, что объяснял Юнг – как хаос нашего бессознательного стремится отыскать надлежащее место в рамках сознательного.

Первокурсник умолк.

- А кто такой Юнг? – спросила я.

- Это долгий разговор, – ответила библиотекарь. – И в любом случае, к "Английской литературе от А до Z" он не имеет отношения. Ты можешь найти его работы в секции "Психоанализ" – вон там, перед "Психологией" и "Религией".

Я глянула в ту сторону. Единственным, кто когда-либо проходил рядом с "Психологией" и "Религией", был мужчина с длинными волосами, забранными в хвост. Он носил футболку – очень грязную – с надписью "ЭГО" спереди и "ОНО" сзади. Еще в эту секцию забегала пара женщин, которые притворялись ведьмами и писали работы по современной черной магии. Все трое сейчас были там и передавали друг другу записочки, будто им было запрещено говорить. В общем, Юнг мог и подождать.

[Эго является, наряду с Ид (Оно) и Супер-Эго (Сверх-Я), одной из трех психологических сущностей, предложенных Зигмундом Фрейдом для описания динамики человеческой психики.]

- А кто такая Гертруда Стайн?

- Модернистка. Писала, не обращая внимания на смысл.

- Она поэтому в секции "Юмор"? Как Спайк Миллиган?

[Спайк Миллиган (1918 — 2002, настоящее имя — Теренс Алан Патрик Шон Миллиган) — ирландский писатель, поэт, сценарист, комик и музыкант. Писал также и для детей комические сказки и стихи.]

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука