За землю отчую.

До Гоновой деревни, правда, враги еще не добирались. Стояла она в лесу среди болот, и попасть туда можно было лишь по тропинкам. Зато тиуны хорошо знали дорогу. Князь требовал своего, и если нечего было взять у соседей Гонов, не смотрели на то, урожайный год или нет,— отбирали последнее. Невмоготу становилось от поборов. Скудная земля родила плохо. Жили впроголодь, но терпели. Старый Гоп не хотел уходить с насиженного места, где были похоронены деды и прадеды, где прожито много лет с женой, родившей ему четырех парней и трех девок. Старший сын, бобыль, погиб с тарусским князем Иваном Константиновичем на поле Куликовом, остальные были женаты, а дочери, кроме меньшей, Любаши, замужем. Так уж сложилось, что все остались жить с отцом. Построили избы и завели свое хозяйство. Не довелось подруге Ивана Гона, Марфе, увидеть внуков — умерла за месяц до рождения первого. Овдовев, Гон, и так не больно разговорчивый, замолчал вовсе. Редко появлялась на его морщинистом лице улыбка, лишь когда брал на руки малыша.

Однажды сын Гона — Вавила — принес из Тарусы недобрые вести. Встретил он на торжище знакомого княжьего человека, который поведал ему, что слышал-де ненароком, будто их деревню новый князь Константин пожаловал боярину Курному. Опечалила эта новость Гонов. Боярская вотчина примыкала к княжеским землям. Гоны знали, как тяжело живется крестьянам Курного. Боярин был жаден, со стариной не считался, заставлял отдавать половину урожая. На беду Гонов, слух оправдался и они оказались под Курным. Волость-община, в которую входило еще несколько соседних деревень, распалась. Теперь за крестьян стало некому заступиться. Когда боярские сборщики в третий раз за год пришли брать оброк, старый Гон не выдержал: решил искать счастья в другом месте. Взял с собой младшего сына Фрола и направился на полдень разведать, куда бы перебраться. Они дошли до рубежей Тарусского княжества, здесь им и приглянулась большая лесная поляна, неподалеку от ручья. Место было глухое, со всех сторон его окружали леса и болота. Дальше начинались земли Тульского, Рязанского и Елецкого княжеств, они исподволь разорялись мелкими кочевыми ордами степняков, но до тарусских пределов татары в последнее время обычно не доходили.

Старый Гон рассказал родне об этом месте. После долгих раздумий, колебаний и споров Гоны решили переселяться.

Тяжелая работа предстояла крестьянам. Надо было построить новую деревню, расчистить поляну от густых зарослей кустарника, расширить ее под пашню и огороды, выжечь и выкорчевать десятки дубов и елей. Но сознание того, что они избавились от лихих боярских поборов и как новоселы могут шесть лет не платить оброк тарусским князьям, поднимало дух. Только вот рабочих рук не хватало. Мужиков, вместе с Сенькой,--- семеро да баб шестеро.

Сыновья Гона — тощий, долговязый, весь в отца Бавила и такой же рослый, но поплотнее, с широким добродушным лещом Любим — принялись за постройку амбара. Срубили два десятка елей, вырыли неглубокие канавы и стали класть сруб, соединяя бревна в замок. Остальные Гоны, наметив рубежи поля, вырубили вдоль них деревья, чтобы ненароком не случился пожар. Надрываясь вместе с низкорослыми лошаденками, стали оттаскивать дубовые и еловые колоды в лес. Бабы расчищали от кустарника поляну, засыпали ямы, ровняли бугры. Ребятишкам постарше доверено было присматривать за малышами и пасти скот.

Прошли недели. Ночи становились длиннее, по утрам мерцал под лучами осеннего солнца иней. В опустевшем лесу не стало слышно птиц...

«Уже до осеннего Юрия недолго, а не срубили ни одной избы»,— беспокоились люди. Особенно тревожились бабы — как жить с детишками в шалашах, когда настанут морозы?!. Они наседали на мужиков, а те отмалчивались — не хотели идти наперекор старому Гону да и понимали: пока сухо и не приморозило землю, за день можно сделать больше, чем потом за три. Так изо дня на день и откладывали.

Холода наступили внезапно. Утро выдалось тихое, солнечное, но к полудню небо затянуло тяжелыми тучами. Задул резкий, порывистый ветер. Раскачивал деревья, рвал на дубах и липах последние листья, швырял их на

Землю. А ночью случилась беда — напали волки... Сторожить с вечера довелось Антипке, мужу старшей дочери Гона Степаниды, угрюмому, желчному мужику. Его заросшее черной бородой скуластое лицо, отчужденный взгляд исподлобья вызывали у всех чувство стесненности. Антипка не любил тестя и не скрывал этого. Переселился с Гонами на повое место против своей воли по настоянию Степаниды. До женитьбы Антипка со старшим братом Егоркой жил во дворцовом селе тарусских князей. Но, когда тот, спасаясь от лютой казни, бежал невесть куда, не уберегся от княжьей мести и Антипка — потерял хозяйство, едва не попал в холопы. Пришлось ему идти к Гонам примаком. И, хоть прошло уже много лет, его гордая натура не могла смириться с тем, что он должен во всем считаться с тестем.