You're All I Want (СИ)

Пауль ушел, и мне не оставалось ничего, кроме того, чтобы пойти за ним и поговорить как взрослые люди. Боже, я иду к нему и чувствую себя настолько влюбленным, что только об одной мысли о том, что я сейчас снова увижу его, улыбка появляется на моем лице. Я чувствую себя так, как никогда не чувствовал прежде. Да, одно время мне просто хотелось трахнуть его, хотелось срывать с него одежду, и заставлять его стонать под своими прикосновениями, но сейчас я отчетливо понимал, что это желание здорово притупилось. Конечно, я не перестал его хотеть, но теперь здесь было нечто другое, заставляющее меня смотреть на него иначе, хотеть держать его за руку, засыпать рядом с ним и делать прочую романтическую хуйню, которую делают все влюбленные парочки. И дело вовсе не в сексе, но я осознал это слишком поздно.

— Мне не нужно было пользоваться ситуацией, — серьезно говорю я, глядя на него, — Я бы никогда не заставил тебя делать вещи, в которых ты не уверен. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно. Тем более ты к этому не готов.

Вот тогда я сам и ответил на свои вопросы. Пауль является для меня чем-то иным, чем-то особенным. Раньше мне было плевать, что чувствуют мои партнеры, хотят они этого или же нет, потому что они должны были быть благодарны ебаному Богу за то, что я лег с ними в одну постель. Но сейчас все было иначе, и мое высокомерие куда-то исчезало, сменяясь внезапными приступами заботы и ебаной нежности.

— И я тоже, — добавляю я, нервно косясь на уже улыбающегося мне Пауля.

Разговоры о книгах, бешеные идеи, написание музыки вместе — вот чем мы занимаемся вместе до дня самоуправления, который сыграл слишком много в наших отношениях.

— Пиздец я скучал, — бормочу я, мягко приобнимая его, и чувствую, как на несколько секунд Пауль перестает дышать. Я настолько соскучился, настолько истосковался по нему, что готов был держать его в своих объятиях несколько часов подряд, — Ебаная химия, как я устал.

— Я… — скованно бубнит Пауль в ответ, — Я тоже.

Когда Тилль и Кристоф видят нас целующимися в кабинете биологии, я забываю, как говорить. Конечно, Тилль все знал, а вот для Шнайдера это оказалось шоком. Мне стало страшно, и я вообще прекратил с ним всякое общение, как только узнал, что тот говорил с Томасом, но Пауль был сильнее и смелее меня, когда навестил меня дома. Я свалился с огромной температурой и даже не хотел лечиться и просто заливал головную боль алкоголем. Да и зачем лечиться? Зачем что-то делать, когда ты натворил такой херни?

Но он не оставил меня. Не бросил меня умирать от гриппа. Пауль заставлял меня пить эти таблетки, принимать противные лекарства и дурацкий персиковый сироп от кашля, вкус которого я чувствую каждый раз, когда вспоминаю об этом дне. Тогда я снова извинился и дальнейшие слова были не нужны. Мы просто должны быть вместе после всего, через что мы прошли вместе.

— Так что там со стиролом? — спрашиваю я, прижимая к себе его ноги. Мы занимаемся у Пауля дома в первый раз после того, как я выхожу с больничного и посещаю школу.

— Я его прогидрировал, — Пауль улыбается мне, и я не выдерживаю, наконец целуя его.

О, Боги, если бы я знал, что именно стирол принесет нам столько проблем в будущем, то никогда бы не занимался с ним этой чертовой химией. В тот вечер я понял, что не только мы, но и наши семьи кардинально различаются, а мать вообще Пауля выгнала его из дома.

Я же шел домой настолько растерянный и ничего не понимающий, что даже жалел, что не остался там и не поддержал его. Быть может, вместе мы бы дали отпор.

Пауль пришел ко мне, я налил ему какого-то вина и с загруженным видом сел рядом. Такой мыслительной деятельности у меня в голове не было с самой гребаной олимпиады. Мне было жаль его, жаль нас, идиотизм всей ситуации просто сводил с ума, поэтому я просто хотел, чтобы он наконец расслабился. И у меня, блять, получилось.

Два врача спешным шагом направились к отделению реанимации, и я, сжав в руке стакан, довольно сильно напрягся, пытаясь отогнать от себя негативные мысли.

Я продолжил вспоминать, и на этот раз в моем сознании промелькнул тот вечер, когда я забрался к Паулю в окно.

«Герой любовник, блять» — вспоминаю слова Тилля и усмехаюсь. Есть такое.

Мы пили вино и разговаривали, и казалось, что так и должно быть, но только не в том мире, который придумала для Пауля его мать. Так мы и заснули. В одной постели. В обнимку.

«Что ты хотел сказать в тот самый день, когда наша беседа была прервана звонком?».

Я увильнул от вопроса, как я это обычно и делал. А что я мог сказать тебе, Пауль? Что ты мне нравишься? Что я люблю тебя? И именно моя любовь к тебе толкает меня на безумные слова о расставании.

«Нам нужно расстаться». — произношу я, все-таки перебарывая себя и стараясь не смотреть на Пауля, но взгляд сам скользит по его растерянному лицу и я чувствую себя последней тварью. Я успокаиваю себя мыслью о том, что все это для его же блага, для того, чтобы у него все было хорошо.