You're All I Want (СИ)

— А что, если моя мать сейчас, скорее всего, смотрит в окно и ждет моего возвращения? — продолжал я гнуть свою линию, прекрасно понимая, что он, вероятнее всего, победит со своими аргументами, как это обычно и бывает. Он еле заметно улыбнулся; его холодная ладонь аккуратно легла на мою щеку, и он провел кончиками пальцев вдоль скулы.

— Она уже и так все видела, — равнодушно бросил он, возвращая свою руку назад. — Ну или почти все.

— Я пошел, — сказал я, расцепив наконец наши руки.

— Ну и иди, — с какой-то обидой в голосе произнес он.

— Я позвоню, — пробормотал я, пытаясь скрыть глупую улыбку.

— Вообще-то я, — подметил Рихард, и я все-таки улыбнулся. Идиот.

Нет, надо было все-таки принять его предложение, но, когда я обернулся, чтобы добровольно сдаться, Рихард уже исчез в неизвестном мне направлении. Нарушили нашу традицию. Нашу традицию. Да, сейчас он определенно ведет себя со мной иначе. Он говорит со мной, и я уверен, что практически откровенно. Или это я влюблен как идиот? Впрочем, я уже давно не задаюсь этим вопросом, потому что все равно знаю ответ, который, кажется, навсегда останется для меня неизменным. С тупым выражением лица и чертовыми бабочками в животе, о которых постоянно пишут в слезливых женских любовных романах, я возвращался домой в приподнятом настроении.

— Пауль, нам нужно поговорить, — поставила меня перед этим фактом мать, как только я прикрыл входную дверь и спокойно вздохнул, оказавшись в приятном и теплом помещении впервые за долгое время нашей прогулки с Рихардом.

— Мам, послушай… — начал я свою речь, хотя даже и не знал, что хочу сказать. Просто меня немного обрадовал тот факт, что она хотя бы заговорила со мной. Даже несмотря на то что я был абсолютно уверен в своей правоте и оставался верным своим чувствам и желаниям, я все равно ощущал вину перед матерью хотя бы за то, что так или иначе заставляю ее страдать. Я не мог унять в себе это чувство, как и не мог позволить ему добровольно исчезнуть, потому что тогда мне пришлось бы сказать ей о том, что я отрекаюсь от своих слов, а я этого делать не собирался по крайней мере потому, что это было бы неправдой.

— Ты под домашним арестом с сегодняшнего дня и до конца недели, — перебила она меня, наконец подняв на меня опухшие от бесполезных слез глаза. Нет, что?

— Что? — повторил я уже вслух свои мысли и тупо вылупился на нее, не понимая, что вообще к чему и как это.

— Подумаешь над своим поведением, — пояснила она этим непривычным и не подходящим ей железным тоном, которым она, видимо, пыталась навести на меня страх и сомнения в моих же действиях. — И телефон мне отдай.

— Я… — сказал я, зависнув на пару секунд, чтобы сформулировать то, что хочу сказать ей в более мягкой и цензурной форме. — Я не буду тебе ничего отдавать, какой арест?

— Я взяла отпуск за свой счет и буду сидеть с тобой дома, — спокойно пояснила она, сцепив руки в замок.

— Мам… — я уже начинал сердиться, потому что она будто не слышала меня и продолжала говорить о каком-то глупом домашнем аресте. И речи об этом быть не может, что за идиотизм?!

— Не вынуждай меня идти на крайние меры, — сказала она снова, и я клянусь, что в этот момент я почувствовал, как внутри меня что-то оборвалось и мысль о поддержке вместе с теплом, которую мне всегда дарили ее слова, теперь лишь заставляла злиться и пятиться назад к двери.

— Можно поинтересоваться на какие? — саркастично подметил я, даже не собираясь показывать своего внутреннего страха. Нет, я не боюсь. Я уйду из дома, сбегу.

— Твоему отцу предложили работу в Гамбурге, — начала она весьма спокойно, но остановилась через пару секунд, посмотрела куда-то в сторону и загадочно улыбнулась. — Пока что он не принял это предложение, но я могу это устроить, и мы уедем отсюда.

— Я не верю, что ты говоришь мне это, — я отрицательно мотал головой, и слова, произнесенные ею, прокручивались в моей голове снова и снова.

— Поэтому отдавай телефон и иди в свою комнату.

***