Взрыв в бухте Тихой

— Учтите, если даже вам и знакомо все в этой мине, прежде, чем что-либо сделать, осмотритесь хорошенько, подумайте, к чему это приведет, — говорил Рыбаков. — Мне много приходилось читать о том, что немцы, дескать, поступают по шаблонам. Может быть, это в какой-то мере и верно, но насчет ловушек, разного рода «сюрпризов» они очень изобретательны. Знаете пословицу: «Ставь врага не ягненком, а волком»? Так вот, всегда думайте, что эту мину конструировал очень хитрый и умный человек, и старайтесь быть умнее и хитрее его.

…Все готово. Шорохов поудобнее прилаживает на голове телефоны, раскрывает журнал, чтобы записать каждое слово своего друга. Рядом с ним лежат капитан второго ранга Крестич и мичман Довбыш. Довбыша старший лейтенант Обуховский попытался оставить на водолазном боте, но мичман отмахнулся:

— Хиба я можу чем-нибудь заняться, когда эта подлюка там лежит!

Бондарук знал, что через минуту он останется один на один с миной, знал, что ни капитан второго ранга, ни мичман, ни Виктор не смогут ему помочь, но все-таки приятно чувствовать: вот они рядом, внимательно следят за каждым движением, за каждым словом, за каждым вздохом его.

Бондарук одним прыжком вскочил на обломок скалы и невольно остановился: день был такой удивительно ясный, молодой; море, скалы, даже всегда мрачная бухта, искрились под солнечными лучами, и от этого простора, света хотелось петь или сделать что-то хорошее, радостное. Но неподалеку лежало черное тело мины — остаток войны, таящий в себе смерть. Бондарук вздохнул и спокойно направился к ней.

— Приступаю к разоружению, — донесся до Шорохова голос Бондарука, чистый и по-детски звонкий. — Вскрываю среднюю горловину.

Затем послышалось тяжелое дыхание, скрип… Отдана горловина, Бондарук начинает разоружать мину. Шорохов тщательно записывает каждое сказанное им слово, помечая в скобках: «тяжело дышит», «мурлычет песню», «свистит». Вдруг раздался удивленно-испуганный возглас Бондарука:

— Здесь!.. — и сразу же огромной силы взрыв смял повисшую над бухтой тишину, придавил людей к земле.

Шорохов вскочил первым, но еще долго из-за дыма и пыли ничего не было видно…

* * *

Александр Александрович обещал побывать у Оли в тот же день, но это ему не удалось. Он сразу же поспешил к своему другу, полковнику Леониду Константиновичу Землякову. Старая дружба связывала их, когда-то они даже работали вместе. И хотя сейчас Бурнов был в отставке, друзья часто встречались.

Без околичностей Буранов начал рассказывать все, что знал о лаборатории «Зет».

— Ну что ж, мне добавить нечего, — заметил Земляков. — Скажу только, что однажды в порту груз для этой лаборатории с одной баржи был перенесен на другую, так как у первой оказалась осадка несколько глубже.

— Значит, нужно искать в бухте Тихой!

— В бухте Тихой?! — переспросил Земляков. — Там сегодня несчастье произошло…

— Какое?

— При разоружении мины погиб старший техник-лейтенант Василий Николаевич Бондарук…

Буранов молча встал, машинально провел ладонью по лбу. Ведь всего несколько часов назад видел он этого невысокого, худощавого, застенчивого человека, говорил с ним. И вот его нет… Капитан первого ранга в отставке Александр Александрович Буранов всю свою жизнь посвятил борьбе с происками врага, борьбе за то, чтобы люди жили спокойно. И все-таки время от времени смерть вырывала людей из жизни. И тем обиднее, что происходит это в мирные дни…

— Лаборатория была в бухте Тихой! — еще увереннее сказал Буранов и тут же привел все свои соображения.

— Она была там. В штольнях рудника. Немцы закончили начатые перед войной новые выходы, а затем их взорвали…

— Пока это предположения, — сказал после недолгого раздумья Земляков. — Я доложу обо всем по команде и попрошу разрешения вскрыть взорванные штольни.

…На следующий день Буранов опять не смог повидать Олю: она была на работе. Встретились они только через день.

— За это время вы еще больше похорошели, — заметил Буранов.

Оля смутилась, покраснела.

— Вы уж простите старика за этот несколько неуместный комплимент. Просто я завидую лейтенанту Шорохову. Да я, собственно говоря, к вам по его поручению.

— По поручению Виктора?! А где он? — воскликнула Оля и глаза ее заблестели. — Что с ним?

— Да вы не волнуйтесь. Жив, здоров ваш лейтенант, передает вам привет и, наверное, скоро вы увидитесь.

Увидимся! Как измучилась за это время Оля. Вдруг куда-то исчез, прислав открытку. Ждала, думала вернется через день-два, но вот прошла неделя, другая, а его нет и нет. Может быть, обиделся за то, что тогда ничего не ответила? Но она же написала письмо, хотя и не знала, найдет ли оно его. Получила от Виктора весточку, и вот опять ни слуху ни духу. Но все-таки жив, помнит! И Оля готова была сейчас расцеловать этого пожилого седоусого человека…

— Виктор Иванович чувствует себя неплохо, и хотя об этом никому не говорит, сразу видно, что день и ночь думает о вас, и его можно понять…

Щеки Оли опять порозовели.

— Я к вам вот по какому делу. Лейтенант Шорохов просил меня выяснить судьбу вашего брата. Расскажите мне о нем все, что вы знаете.