Взрыв в бухте Тихой

Недавно к нам в совхоз приехал после демобилизации мичман Гладилин и сказал, что вы работаете над книгой о моряках и просите фронтовиков поделиться своими воспоминаниями. Хорошее это дело написать о моряках книгу. С удовольствием пишу вам обо всем, что помню, и буду очень рад, если это чем-нибудь вам поможет…»

— Сначала Барабаш рассказывает о нескольких десантных операциях, я потом дам тебе почитать все письмо. Да, кстати, он, по-видимому, служил в одном отряде с неизвестным моряком, так как и у того, — Буранов похлопал по пакету с фотографиями, — упоминается о тех же десантных операциях. А вот о бухте Тихой:

«…Мы расположились на отдых, но неожиданно отряд получил задание срочно прорваться к бухте Тихой. Пробирались по горам, по ущельям несколько часов, а когда вышли на перевал, с которого показалось море, впереди взметнулся фонтан взрыва и послышался сильный грохот. Вскоре за скалами открылась небольшая бухта. Очевидно, здесь и произошел взрыв, так как вся она была затянута дымом. Я в бинокль попытался разглядеть что-нибудь, но ничего, кроме небольшой баржи, не увидел.

Мы думали, что бухта уже оставлена немцами, и стали спускаться вниз. Но неожиданно захлопал миномет, затарахтели пулеметы. Моряки залегли. То же повторилось и на следующий день. Единственный более или менее удобный спуск был тщательно укреплен, простреливался минометным и пулеметным огнем. А кругом высились почти отвесные скалы, опутанные колючей проволокой. Группа моряков попыталась спуститься по этим скалам, но попала под прицельный огонь. В общем, немало мы тут людей потеряли, а пробиться ни на шаг не смогли.

Вечером к нам пришло подкрепление: еще один отряд морской пехоты, пара минометов, орудие.

Ночью в разведку пошли два моряка. Фамилии их я забыл, только вспоминаю, что одного за огромный рост все в отряде звали Большим Иваном. Мы помогли разведчикам по веревкам спуститься со скал. Долго о них ничего не было слышно, но далеко за полночь вдруг затарахтел пулемет, затем послышался взрыв гранаты, и все стихло.

Вскоре начало рассветать, и отряд пошел в атаку. За какие-нибудь час-полтора немцы были выбиты из окопов. Оставшиеся в живых успели сесть на откуда-то взявшийся катерок, но уйти им далеко не удалось: наши артиллеристы с первого же снаряда накрыли посудину.

Утром на нас неожиданно налетели немецкие самолеты, однако почти все бомбы упали в бухту. Да, труп одного из разведчиков мы нашли почти у самой воды. Был он полузасыпан землей от близкого взрыва бомбы, а в руках у него виднелись какие-то провода. Они тянулись дальше по берегу бухты и оказались в нескольких местах перерезанными. А второй разведчик, Большой Иван, как в воду канул. Похоронив людей на берегу моря (разведчика мы похоронили на месте его гибели, так как труп его нашли позднее), отряд двинулся дальше. В бухте осталось всего несколько человек минеров для проверки.

Вот все, что я помню. Вскоре меня ранило. Лежал в госпитале, затем служил в тыловых частях. После войны демобилизовался. Сейчас работаю механиком в совхозе. Извините, что не особенно складно написал. С уважением Юрий Павлович Барабаш».

— Интересное письмо! — Рыбаков взял в руки исписанные листы.

— Да, оно на многое проливает свет. Прежде всего ясно, что вы нашли останки второго разведчика, Большого Ивана. Кстати, о том, что он уходил в разведку, в книжке записано.

— Прочитай-ка! — попросил Рыбаков.

— Где это? Ага, вот, — вытащил Буранов один из снимков. — Тут сначала стихи.

— Ничего, читай и их.

— «Море, делить с тобой счастье и горе,
В битвах врагов побеждать
Нам хорошо… Но, любимое море,
Трудно в тебе умирать.
Силы ослабнут в часы огневые;
Берег не видно родной…
Смерть не увидят друзья и родные, —
Только лишь ветер с волной».

— Стихи еще далеки от совершенства, но это, по-видимому, черновой набросок. А вот слушай дальше: «И чего они, гады, здесь держатся?! Бухта с заплату величиной, берега — голые, а такую оборону создали — впору тяжелую артиллерию подтягивать. Ну, да ничего. Утром их выковырнем». Затем опять стихи:

«Силы собрав, приподнимешься выше.
Солнце увидишь на миг…
Вместе с последним дыханьем услышишь
Чайки пронзительный крик».

— Последнее слово не окончено, и тут же приписка: «Вызывают к командиру. Наконец-то, кажется, исполнят мою просьбу, пошлют в разведку», — Буранов положил снимок на стол.

— Та-ак! — неопределенно сказал Рыбаков.

— Что-то такое здесь было! — и Буранов снова встал, прошелся по палате. — Понимаешь, — остановился он около кровати Рыбакова, — почти двое суток немцы обороняют пустынную, никому не нужную бухту. Разведчики находят какие-то провода и перерезают их. Наутро фашисты бомбят бухту, причем почти все бомбы почему-то падают в воду…

Буранов опять прошелся по палате.