Вызовы Тишайшего

– Что ж, скажи ей, что это… – Царь нарочно сделал глубокую паузу.

– Кто «это»? – спросил Матвеев, прерывая затянувшуюся паузу, которую выдерживал Алексей Михайлович… – Не томи, государь… Это…

– Тишайший.

Случайностей в женитьбе царя Тишайшего на Наталье Нарышкиной, действительно, было премного. Потому что тотчас, как стало известно о намерении Алексея Михайловича избрать Нарышкину, какими-то темными силами была составлена интрига с подметными грамотками. 22 апреля в царском дворце были подняты два «воровских» письма. Текст писем был скверным и затрагивал честь невесты и ее покровителей. Приказные предпочли передать содержание иносказательно, как часто делалось при интерпретации «воровских, подложных», «непригожих, непристойных» слов о государе и государыне. Грамотки явно были обращены против нечестивой Натальи Нарышкиной. Это видно из того, какое направление приняло следствие, и как близко принял к сердцу все это темное, касающееся его чести, дело Тишайший. Что-то сильно задело Алексея Михайловича, который постоянно морщился, вспомнив случай с рогоносцем Дорошенко: «Может, напрасно я хохотал над гетманом-изменником, у которого жена оказалась изменницей, поэтому он упустил выгоду от восстания против меня?

Первое подозрение в написании пасквильной подметной грамотки «против Натальи» пало на Ивана Шихарева. Тем более, что в его доме при обыске нашли «колдовские травы», как когда-то у боярина Федора Никитича Романова такое снадобье нашли люди Годунова. Царю доложили о находке, и тот вспомнил рассказы отца Михаила о родовом проклятии, после чего боярин Федор Никитич был сослан, пострижен и превратился в монаха, а потом в митрополита и патриарха Филарета Никитича. Царь Тишайший приказал учинить расспрос Шихарева своим боярам, чтобы покончить с родовым проклятием. Шихарев отрицал свою причастность к подметным письмам. Но тут при допросах выплыли все проделки с проталкиванием Авдотьи и хвастовство Шихарева, что его племянницу уже «взяли на Верх», а соперницу Наталью «напротив, с Верху свезли». Характерно, что эти речи Шихаревым были произнесены им в доме царского духовника Андрея, человека, способного повлиять на настроение государя Тишайшего.

Когда выяснилось, что одни расспросы Шихарева ясность не внесли, тогда подозреваемого было приказано – по воле взбешенного царя! – пытать до окончания признания в истине. Шихарева пытали огнём и стегали кнутом, но он держался крепко и свою причастность к подметным письмам решительно отрицал. Следствие зашло в тёмный тупик. Однако подметные грамотки «с измышлениями насчет Натальи» столь сильно задели Тишайшего, но почему-то взбешенного царя, что он попытался раскрутить дело с другого конца. По поручению царя стали сличать почерки подьячих и дьяков с грамотками. Для этого всем грамотеям велено было написать несколько слов, взятых из подметных писем. Но подметный злой аноним намекал на еще какие-то известные ему преступления, помимо уже объявленного «великого дела о царской женитьбе», причем не голословно – для доказательства имелись некие неизвестные документы-письма.

Но кому тогда в подметных грамотках отведена роль злодея? Приказным надо было написать еще одно слово: «Артемошка». Не это ли имя есть ключ к подметной свадебной интриге? Ведь «Артемошка» – это, скорее всего, Артамон Сергеевич Матвеев. Значит, целясь в Наталью Кирилловну, палили по ее родичу-воспитателю Матвееву, не без оснований опасаясь усиления его позиций после царской женитьбы. Сличение почерков успеха не принесло. Признано бояр-дознавателей было туманным, что иные «почерком походят», но «прямо» ни один «не сходится».

Смятение не улеглось. Всем было ясно, что дело здесь нечистое и замешаны люди самые высокие, вхожие в государевы дела и комнаты. Ясно и то, что в передрягу под названием царские смотрины со своими раскрасавицами дочерями без сильного заступника лучше не соваться – затопчут. Кто-то из бояр в сердцах даже посоветовал всем дворянам дочерей своих «в воду пересажать, нежели их Верх к смотру привозить». Между тем рассерженный Тишайший не хотел оставлять дело незаконченным. С Красного крыльца московским дворянам было объявлено о большой награде тому, кто назовет или приведет их автора. Но и эта мера не принесла успеха. Так дело и повисло, перейдя в разряд неразрешенных.

Некоторые современники тех интриг с невестой Тишайшего не без основания подозревали в причастности к письмам злокозненного боярина-дворецкого Богдана Матвеевича Хитрово, большого мастера по части интриг и заговоров. Понятны и мотивы, которыми мог руководствоваться дворецкий: зависть к приближенному и возвышенному царем Артамону Матвееву. Царь хотел быть уверен в честности своей невесты, будущей царицы, потому и клеветы на нее задевали в 1670 году Тишайшего, смеявшегося сардонически полтора года назад над многажды изменником-гетманом, рогоносцем Дорошенко.