Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи

Моя жена всегда пыталась поговорить со мной и решить наши проблемы, но я сфокусировался на общественной деятельности. Отношения теперь стали уже не для меня, я ими пресытился. Вины Эми в этом не было, просто я ассоциировал ее с тем ужасным случаем с убитым ребенком. Мне нужен был новый старт, абсолютно чистая страница, поэтому я позволил отношениям зачахнуть. Мы до сих пор хорошо общаемся, и у нас есть замечательный мальчик, стоящий в центре всего, что мы делаем. Мне нравится новообретенная свобода.

У меня на глазах множество сотрудников скорой помощи, которые раньше любили свою работу, разочаровались в ней. Дело не в том, что я сейчас лучше распознаю тревожные звоночки, а в том, что это становится все очевиднее. Стресс и напряжение настолько велики, что некоторые люди их не выдерживают. Большинство может справляться с этой работой при условии правильной поддержки, но сейчас ее оказывают недостаточно.

Даже сегодня бывает такое, что коллега внезапно исчезает, а остальные говорят: «О, я слышал, что он ушел». Кто-то на это отвечает: «Да, наверное, ему разонравилась работа». Люди не соотносят первое со вторым и не задумываются о том, что бывшему коллеге «разонравилась работа» из-за огромной нагрузки и ужасов, которые ему пришлось увидеть.

Работники скорой помощи вряд ли когда-либо будут устраивать забастовку. Ведь это означает, что стопроцентно погибнут люди.

По данным профсоюза GMB, работники скорой помощи в 2016–2018 годах провели 81 669 дней на больничном по причине психических заболеваний. Согласно благотворительной организации Mind, 91 % сотрудников скорой помощи испытывали проблемы с психическим здоровьем в связи с работой, и этот показатель значительно выше, чем среди обычных людей. Каждый четвертый работник скорой помощи в какой-то момент думает покончить жизнь самоубийством, но при этом не берет отпуск и не обращается за помощью. Полагаю, это отчасти связано с мачо-культурой: мы должны приходить на помощь, а не наоборот. Работники скорой помощи опасаются, что, если они признаются в своих проблемах, коллеги будут считать их слабыми.

Однако есть еще одна проблема: сотрудники скорой помощи не знают, к кому обратиться. А в итоге оказывается, что у нас нет выстроенной структуры психологической поддержки. Культура меняется, и все больше моих коллег признаются в своих страданиях, что хорошо и плохо одновременно. Хорошо, что они выговариваются, но плохо, что они работают под таким давлением и им приходится просить о помощи.

Другая проблема заключается в отсутствии единого профсоюза. У пожарных есть «Союз пожарных бригад», где состоит большинство работников пожарной охраны. Полицейские по закону не могут вступать в профсоюз, но у них есть «Полицейская федерация», защищающая их интересы. У скорой помощи имеется сразу несколько профсоюзов, из-за чего наши голоса становятся тише. Они хорошо отстаивают наши интересы в конфликтных ситуациях, но не могут эффективно решать вопросы, связанные с оплатой труда и возрастом выхода на пенсию.

Когда ты сидишь за столом переговоров с политиками, будет гораздо лучше, если твои интересы будет отстаивать один звучный голос, а не множество писклявых, которые спорят друг с другом. Я вовсе не агрессивный человек и никогда не думал устраивать забастовку. Как можно на это решиться, если я знаю, что в результате умрут люди? Тем не менее мне хотелось бы состоять в сильном профсоюзе, который сможет за нас постоять. Чтобы члены профсоюза чувствовали себя хорошо, необходимо убедиться, что у них есть условия для здоровья и благополучия.

Хотя служба скорой помощи может сослаться на недостаток ресурсов и времени, любую проблему можно решить. Если решение должно быть экономически эффективным, пусть оно будет таким. Служба скорой помощи обязана решать проблемы с недостатком психологической помощи, но единственные люди, способные заставить ее это делать, – политики.

В идеальном мире отдел кадров сказал бы: «Если мы вложим деньги в благополучие персонала, то сэкономим на оплате больничных листов». Однако это мышление в долгосрочной перспективе, а наше начальство, как и начальство других экстренных служб, слишком занято тем, чтобы вычерпывать воду, поступающую в корабль через бреши, и оставаться на плаву.

Правительство предложило взять на работу в каждую экстренную службу специалиста по оказанию первой психологической помощи. Это здорово, но первая психологическая помощь – как пластырь на ране. Работники скорой помощи каждую неделю видят страшные вещи, поэтому мер, которыми можно было бы обойтись в другой рабочей обстановке, нам недостаточно. Что важнее физической первой помощи на рабочем месте? Хорошая охрана труда, благодаря которой люди не будут падать с лестниц. Точно так же выше психологической первой помощи стоит политика поддержания психологического здоровья и благополучия работников.