Выстрел в лесу

Дети обмерли от ужаса. Через мгновение они уже неслись во весь опор к гумну. По лестнице они не взобрались, а взлетели, словно их внесло на сеновал ветром. Сердца бились часто-часто. Мальчики, скорчившись под одеялами, вслушивались. Взвизгнула дверь в сенях, кто-то что-то спросил, потом дверь закрылась, и снова воцарилась тишина. Наверное, взрослые, услышав шум, выходили посмотреть, в чем дело.

Первым перевел дух Алпукас. Он заговорил шепотом, мальчику все еще казалось, что их могут услышать.

— Ромас, а Ромас, ты очень испугался?

— Ага! А кто это был, Алпук?

— Не знаю. Должно быть, кошка сидела под окном, а может, Рыжик.

— Ну да! Разве коты так орут?

— Заорешь, когда наступят на хвост. Ого, как они орут!

— Мне показалось, что какое-то чудище схватило за ногу и тащит под землю. Даже больно стало.

— Я думал, дом валится прямо на голову, — признался Алпукас и натянул одеяло до самых ушей. — Зря только ходили.

— Почему зря? Если б не кот, что-нибудь услышали бы. Я бы снова пошел!

Алпукас промолчал. Он вовсе не собирался еще раз идти.

— Ты что-нибудь видел? — снова спросил Ромас.

— Сержанта. Он, наверное, про Зуйку рассказывал. Шлеп-шлеп губами, как окунь.

— Больше ничего?

— Ничего.

— Эх, — вздохнул Ромас, — они там уже все знают, а мы ждем, пока расскажут! А вдруг не расскажут? Если бы мы в горнице лежали, уж наверное что-нибудь расслышали бы.

— Конечно, в горнице другое дело. Прошел кухню, а там двери тоненькие и всегда приоткрыты.

Ребята впервые пожалели, что спят на сеновале, а не в избе.

— Юле и Натале хорошо, они, должно быть, слушают.

— Вот еще, станут они слушать! — пренебрежительно сказал Алпукас. — Юле в одно ухо влетит, а в другое вылетит. Живет — ничего ей не надо, даже на стройке не была. А Натале мала, не поймет. Никакого толку от этих девчонок.

— Наши, городские, тоже такие, — решил поделиться опытом Ромас. — Сломается карандаш или ручка — сразу в слезы.

— Все они никуда не годятся, — продолжал Алпукас. — Я еще ни одной стоящей не видел. Нет у нас смелых девчонок, и в школе нет. Все плаксы, только тронь — сейчас в рев. Не стоит с девчонками связываться, уж я-то знаю.

Тон Алпукаса показался Ромасу подозрительным, и он поспешил перевести разговор:

— Как ты думаешь, скоро мы узнаем про Зуйку?

— Узнаем. Попросим дедуся, он расскажет. Он хороший, всегда расскажет.

— Послушай, Алпук, давай ждать дедуся. Ты очень хочешь спать?

— Да нет. Я могу всю ночь не спать.

— Давай не спать, ладно? А если кто-нибудь начнет храпеть, пусть другой разбудит.

— Ладно, пусть другой разбудит.

Дети долго лежали, тараща глаза в темноту и стараясь не поддаваться дреме. Но все уже сказано, да и говорить почему-то нет охоты — так спокойно, так тихо вокруг.

С одного края доносится ровное дыхание.

— Алпук, ты спишь?

Тот вздрагивает, с трудом разлипаются ресницы:

— Нет, не сплю!

Но почему вдруг затих неугомонный Ромас: не шевелится и лишь отрывисто посапывает.

— Ромас, ты спишь?

— Не-ет, с чего мне спать? — еле ворочает языком мальчик. — Я совсем не хочу…

Это повторяется еще и еще. Потом ребята дружно, как по уговору, стихли, замолкли, и вот уже некому спрашивать:

«Ромас, ты спишь?»

«Алпук, ты спишь?»

Сеновал окутывает тишина. Раздается спокойное, легкое дыхание мальчиков.

Ромас слышит, как раскрываются ворота гумна, потом кто-то взбирается по лестнице. А-а, это дедушка. Наконец-то он пришел! Старик разделся, стараясь не шуметь, скользнул под одеяло. Надо бы узнать о сапогах. Почему молчит Алпукас? Заснул, наверное. Вот соня! Договорились ведь… Ромас хочет спросить, пытается раскрыть рот, шевелит губами и не может. А старик уже похрапывает. Ромас садится, трясет его. Да ведь это вовсе не дедушка! Это Зуйка. Как он здесь очутился? Ну конечно, Зуйка — в новом картузе и засаленном кожушке. Только без сапог. Где же сапоги?..

Кто-то снова открывает ворота гумна, шаркает ногами, лезет по лестнице… Это дедушкины шаги. Наконец-то дедусь прогонит этого Зуйку. Как долго взбирается старик! Встанет на одну ступеньку — остановится, подпрыгнет и снова стоит. Скорей бы он прогнал Зуйку! Но что это? Вместо дедушки появляются сапоги — желтые сапоги Зуйки. Они влезают на балку, становятся рядышком, кланяются и говорят:

«Мы застрелили оленя!»

«Врете, — говорит Ромас. — Сапоги не умеют стрелять…» «Мы застрелили оленя!» — нагло утверждают сапоги.

«Хватит болтать! — не верит Ромас. — Где ж это слыхано, чтоб сапоги кого-нибудь застрелили! Так даже в книгах не бывает».

Сапоги выходят из себя:

«Мы убили оленя!»

Они внезапно спрыгивают с балки, пробегают по сеновалу и налезают Зуйке на ноги. Зуйка вскакивает и пускается наутек.

«Держите Зуйку, держите!» — кричит Ромас и хватает его за сапоги.

— Ромас, Ромас, что с тобой? Проснись!

Он открывает глаза. Алпукас трясет его. Некоторое время Ромас смотрит на приятеля затуманенными глазами. А-а, так это сон! Ромас встряхивается.

— Ты так кричал… Что-нибудь снилось? — спрашивает Алпукас.

— Снился страшный сон.

Ромас рассказывает, как дедушка обратился в Зуйку, как прискакали сапоги…

— К чему бы это? — удивляется Алпукас. — Спроси маму, она умеет разгадывать сны.