Выбор сердца

— Слушай, но… если ты хочешь, я поговорю с ним — и он не придет.

— А он тебя послушает?

— Ну конечно послушает!

— Значит, у вас с ним такие хорошие отношения? — в голосе Кармелиты появился холодок.

— Что? — растерялась Света. — Боже мой, Кармелита, у нас не может быть с Максимом плохих отношений. Мы друзья.

— Я всегда знала, что вы друзья. Но никогда не думала, что настолько близкие, чтобы проводить вместе всю ночь.

— Ну, опять. Кармелита, что с тобой? Застрелиться можно! Мы гуляли, понимаешь, просто гуляли. Да, всю ночь. Потому что, если хочешь знать, мне идти было некуда. Максим, как мужчина, составил мне компанию… Что в этом такого?!

— Нет, ну если мужчина, то, конечно, ничего такого! Свет, а тебе не кажется странным: вот так, с ходу, составлять компанию девушке ночью?

— Слушай! Думай что хочешь. Все! Достала! Я тебе говорю последний раз: у нас с Максимом ничего не было и быть не могло.

— Аи, все! — с цыганскими, не так часто прорывающимися у нее интонациями воскликнула Кармелита. — Какая мне вообще разница: гуляй с кем хочешь. И он тоже пусть с кем хочет гуляет. Мне это вообще неинтересно!

Кармелита поднялась на сцену и спросила у Светы, как бы равнодушно:

— Так что, мы будем делать декорации?

— Конечно, будем. Куда же я от тебя денусь? Скандалистка ты моя! Давай, подружка, не грусти… Я пошла — работать. Пока!

— Пока…

Света ушла. А Кармелита долго задумчиво смотрела ей вслед.

Потом достала свой телефон. Посмотрела список телефонов. “Максима” не нашла. Вспомнила, что она убрала этот номер. Вычеркнула, выбросила, убила в день суда.

Если бы так же легко все из настоящих мозгов, не электронных, выбрасывалось.

Так нет же, в голове номер телефона Максима засел прочно — не вытравишь.

* * *

Какая-то неоформившаяся мыслишка мешала Антону работать. В конце концов он решил не мешать ей, а дать созреть.

Созрела. Вылупилась.

Ах, вот оно что: Игорь, “папашка”, душу терзает! Понятно.

Со всеми более-менее наговорился, точнее — выговорился… Хотя нет, не со всеми. С Астаховым смолчал. А так хотелось сказать ему все. Причем в присутствии матери. Несколько раз подходил к этой пропасти (мать уже сидела затаив дыхание). Но каждый раз не решался прыгнуть вниз. Как-то отступал, выкручивался. И даже научился находить какое-то странное садомазохистское удовольствие в этой игре.

Ну что ж, одному “папашке” ничего не сказал. Нужно на втором отыграться.

Игорь, стервец, сидел в конторке и как ни в чем не бывало листал глянцевый журнал.

Антон вошел, подчеркнуто тщательно закрыл дверь на ключ, как бы показывая, как поступают серьезные начальники, когда заняты серьезными делами.

Игорь отложил журнал, посмотрел на него с немым вопросом. Но, в целом, был совершенно спокоен, как будто он тут ни при чем.

— Ну, здравствуй… — Антон напрягся, чтобы выговорить следующее слово: — Па-па-ша.

— Мама тебе все рассказала? — Игорь выдохнул с облегчением. — Наконец-то! Здравствуй, сынок.

Встал, пошел к Антону, чтобы обнять его.

Но Антон отшатнулся от объятий. Отстранился с какой-то почти комической поспешностью и брезгливостью.

— Я тебе не сынок. Я — Антон Николаевич Астахов.

— Антон Игоревич…

— Ошибаешься. Николаевич! А ты мне — никто.

— Но ты же не можешь отменить тот простой факт…

— Какой? Что ты обрюхатил мою мать и смылся?

— Антон, все же не так было. Я не знаю, что тебе сказала Тамара. Но… давай сядем, обсудим все спокойно.

— Я ничего обсуждать не буду. С тобой… Я теперь буду требовать.

— Требовать? Что?

Антон подошел к Игорю вплотную.

— Что? Чтобы ты на пушечный выстрел не приближался к моей матери! Понял?

— Это не тебе решать.

— Мне. Теперь все решать буду я. Дитя любви! Блин… И, между прочим, сказать или не сказать об этом Астахову — тоже мне решать.

— Ну, Антон, знаешь, бывает… так… — Игорь промямлил что-то безвольно-примиряющее.

— Знаю! Вы за меня когда-то все очень хорошо решили. А теперь моя очередь. За то, что ты бросил нас с мамой, отвечать будешь материально.

— Антон, я не бросал. Я тебе все объясню.

— Не нужно мне ничего объяснять. Я уже все понял. И все распланировал.

— Уж не собираешься ли ты подавать на меня в суд?

— Я думаю, обойдемся без суда. Ты же все равно не станешь сопротивляться. Кишка тонка.

— Интересно… — Игорь бодрился, но выглядел как-то не очень уверенно.

— Значит так, где деньги на ребенка?

Игорь молча полез в карман, достал пачку купюр. Отложил две бумажки, а все остальные деньги положил перед Антоном. Тот посмотрел на пачку, взял ее в руки, пересчитал. Потом переспросил:

— Ну?

— Что “ну”?

— Я спрашиваю: где деньги?

— Вот.

— Это что? На мороженое? Да? А где на пирожок?

— Ну, Антон…

— Никаких “ну”! Не мне тебя учить зарабатывать на этой стоянке.

— Но ты же меня сам заложил.

— Да. Сам заложил. Сам и прикрою. Только деньги теперь ты будешь отдавать мне.

— Сколько? — сухо спросил Игорь.

— С тебя алименты за 18 лет.

— Что?.. Сынок…

Антон ударил рукой по столу, плашмя, ладонью.

— Я тебе сказал, никогда не называй меня так!

— Хорошо, хорошо… Тебе надо успокоиться. Хочешь выпить?

— Я не хочу пить… С тобой особенно.

— Успокойся. Тебе надо прогуляться, а потом мы это все обсудим. Всей семьей.