Второй удар гонга (cборник)

– Я не совсем понимаю, зачем пришел к вам, – признался Эван Ллевеллин. Его руки нервно дергались, а смуглое лицо казалось осунувшимся. Он не смотрел на мистера Паркера Пайна, и пристальный взгляд этого джентльмена его явно смущал. – Не понимаю, зачем я к вам пришел, – повторил он. – Но куда еще я мог пойти, черт возьми? И что я мог сделать? Меня сводит с ума именно беспомощность, невозможность что-то сделать… Я увидел ваше объявление и вспомнил, что однажды с вами поговорил один человек, и вы ему помогли… Вот я и пришел! Наверное, я свалял дурака. Это ситуация такого рода, когда никто ничего сделать не может.

– Вовсе нет, – возразил мистер Паркер Пайн. – Я как раз тот человек, к которому стоило прийти. Я специалист по таким ситуациям, когда человек несчастлив. Это дело явно заставило вас сильно страдать. Вы уверены, что факты именно таковы, как вы мне изложили?

– Думаю, я ничего не упустил. Пойнтц достал бриллиант и пустил его по кругу, эта несчастная девочка из Америки приклеила его к своей смешной сумочке, а когда мы посмотрели на сумочку, бриллианта там не оказалось. Его не оказалось ни у кого – даже самого старину Пойнтца обыскали, он сам это предложил, – и я клянусь, что его не было нигде в той комнате! И никто не покидал комнату.

– Даже никто из официантов, например? – высказал предположение мистер Паркер Пайн.

Ллевеллин покачал головой:

– Они вышли раньше, чем девочка начала прятать бриллиант, а потом Пойнтц запер дверь, чтобы не впускать их. Нет, это устроил один из нас.

– Несомненно, так это выглядит, – задумчиво согласился мистер Паркер Пайн.

– Проклятая вечерняя газета, – с горечью произнес Эван Ллевеллин. – Я видел, что им пришло в голову… Будто это был единственный способ…

– Расскажите мне точно, что произошло.

– Это было очень просто. Я распахнул окно, свистнул газетчику, бросил ему монетку, а он бросил мне газету. Вот и всё. Понимаете, все решили, что единственный путь, каким бриллиант мог покинуть комнату, – это если я бросил его сообщнику вниз, на улицу.

– Это не единственный возможный путь, – возразил мистер Паркер Пайн.

– Какой другой путь вы можете предложить?

– Если вы не выбросили его из окна, должен быть другой путь.

– О, понимаю. Я надеялся, что вы имеете в виду нечто более определенное… Ну, я могу лишь сказать, что не бросал его. Не могу надеяться, что вы мне поверите… или что другие поверят.

– О да, я вам верю, – сказал мистер Паркер Пайн.

– Верите? Почему?

– Вы не преступный тип, – сказал мистер Паркер Пайн. – То есть не тот тип преступника, который ворует драгоценности. Конечно, есть преступления, которые вы могли бы совершить, но мы не будем углубляться сейчас в этот вопрос. Во всяком случае, я не вижу в вас похитителя «Утренней звезды».

– Зато все остальные видят, – с горечью произнес Ллевеллин.

– Понятно, – сказал мистер Паркер Пайн.

– Они в тот момент смотрели на меня очень странно. Мэрроуэй просто взял газету и бросил взгляд на окно. Он ничего не сказал. Но Пойнтц очень быстро понял его мысль! Я понял, что они подумали. Никто открыто не обвинил меня, вот в чем весь ужас.

Мистер Паркер Пайн кивнул с сочувствием.

– Это хуже всего, – согласился он.

– Да. Это всего лишь подозрение. Ко мне приходил один человек и задавал вопросы; он назвал это обычным расследованием. Один из этих новых полицейских в штатском, полагаю. Вел себя очень тактично, ни на что не намекал. Просто интересовался тем фактом, что раньше я нуждался в деньгах – и вдруг начал сорить ими…

– А это правда?

– Да, мне повезло с одной-двумя лошадками. К сожалению, я делал ставки прямо на скачках, и у меня нет никаких доказательств, что я именно так разбогател. Этого нельзя опровергнуть, конечно, но именно к такой простой лжи может прибегнуть человек, если не хочет объяснять, откуда у него появились деньги.

– Согласен. И все же надо иметь гораздо больше оснований, чтобы обвинить человека.

– О! Я не боюсь, что меня действительно арестуют и обвинят в похищении. В каком-то смысле это было бы легче – я бы знал, на каком я свете. Ужасно то, что все эти люди считают, будто я украл бриллиант.

– Особенно одна из них?

– Что вы имеете в виду?

– Предположение, ничего более. – Мистер Паркер Пайн снова махнул своей холеной рукой. – Там была одна особа, в частности, не так ли? Скажем, миссис Растингтон?

Смуглое лицо Ллевеллина вспыхнуло.

– Почему именно она?

– О, мой дорогой сэр, очевидно, что есть один человек, чье мнение очень важно для вас, – вероятно, это дама. Какие дамы были там? Американская попрыгунья? Леди Мэрроуэй? Но вы, наверное, поднялись бы, а не упали в глазах леди Мэрроуэй, если б провели такой удачный маневр. Я кое-что знаю об этой даме. Значит, это явно миссис Растингтон.

Ллевеллин произнес с некоторым усилием:

– У нее… у нее была довольно несчастливая жизнь. Ее муж был отъявленным мерзавцем. Из-за этого она никому не доверяет. Она… если она думает…

Ему было трудно продолжать.

– Именно так, – сказал мистер Паркер Пайн. – Я вижу, что дело важное. Надо в нем разобраться.

Эван коротко рассмеялся.

– Легко сказать.