Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

– Нынешнее сползание к глобальной природной катастрофе обострило всегда существовавшие противоречия между государством и крупными корпорациями. Они превратились, по сути, в подспудно тлеющую войну. На войне не бывает третьей, непричастной стороны. Сейчас вы, Любарский, фактически находитесь на стороне, являющейся противником нашего государства. Мало того, что вы непосредственно работаете на одну из корпораций, вы свободно распространяете информацию, которая может быть использована во вред национальным интересам. Естественно, что в такой ситуации правительство очень желает, чтобы вы перешли на его сторону.

– Доктор Хокинс, ведь вы же учёный! Какими категориями вы сейчас рассуждаете: «война», «стóроны»! Где же принципы научной этики, свободы информации?

– В первую очередь я – гражданин этой страны, не говоря уж о том, что я непосредственно работаю в одной из федеральных спецслужб.

– Ну хорошо, а каковы гарантии, что правительство действительно начнёт переговоры об освобождении моих коллег, если я приму ваше предложение?

– Гарантии самые простые, – вступил в разговор полковник, – правительство заинтересовано, чтобы ваши арестованные нынче коллеги присоединились к вам в работе на него. Разумеется, на добровольных началах. Им будет сделано соответствующее предложение после их освобождения. Но такое предложение будет звучать весомо только в том случае, если вы уже будете работать у нас. Вы, конечно, понимаете, что гарантий самого освобождения мы дать не можем. Многое зависит от позиции вашего правительства…

– Там не моё правительство, – пробормотал Любарский, – я всегда голосовал против него.

– …Но мы можем обещать, что наше правительство приложит все возможные усилия на переговорах, чтобы добиться возвращения как арестованных граждан США и их иностранных коллег, так и материалов их научных исследований.

Любарский удручённо молчал.

– Кроме того, я могу сообщить одну малоприятную для вас вещь, – продолжил полковник Делакрузо. – Как вы, должно быть, уже знаете, в вашей стране вас обвиняют в государственной измене. Нам стало известно, что в случае переговоров русские готовы освободить ваших арестованных. Но при одном условии – вашей экстрадиции. Государственный департамент пока колеблется, но, несмотря на все представления Директора национальной разведки Президенту, может в конце концов начать переговоры на этом условии. Он решит, что освобождение полутора десятков граждан США и союзных стран в обмен на вашу выдачу – это вполне приемлемая цена. Ведь вы пока не гражданин Соединённых Штатов. Понятное дело, мы всячески заинтересованы в вас, но правительство может, в конце концов, уступить давлению общественного мнения в этом вопросе. Если же вы сами предпочтёте личную жертву освобождению ваших коллег, то учтите, что это не самый лучший выход для человечества, о котором вы так печётесь. Здесь вы можете по-прежнему приносить ему пользу, даже работая на государство, там – вряд ли. Решать вам.

– Сколько времени у меня на ответ? – промолвил, наконец, Любарский после минутного молчания.

– Как и прежде, мы не торопим вас, – сказал полковник, – но вы сами прекрасно понимаете, что в этой ситуации, как, впрочем, и в любой другой – чем раньше, тем лучше.

Вернувшись в Баффало, Любарский первым делом кинулся к компьютеру и зашёл в специальную почтовую программу. В кейсе лежало ответное письмо от Кириллова:

«Не знаю, кто там чего понял или нет, но наш институт ни к каким новым работам не привлекался. Никакие конфискованные материалы не поступили ни в наше распоряжение, ни, насколько мне известно, в распоряжение других профильных институтов».

Как и двумя с половиной месяцами ранее, Любарский созвал совещание всех сотрудников Лаборатории. Отсутствовали только Джоли и Уиган, совершавшие исследовательский полёт на самолёте-лаборатории. Им, правда, тут же послали сообщение о предмете обсуждения и о том, что обстоятельства изменились. Они ответили, что заранее выражают солидарность с решением большинства коллег, каким бы оно ни было.

Любарский поведал обо всём и заключил тем, что вынужден принять сделанное ему предложение.

– Поскольку никаких условий по количеству приведённых с собой сотрудников мне поставлено не было, я ухожу работать туда один и буду набирать новую команду. Я готов работать там даже с такой командой сотрудников, которую мне навяжут. А вы принесёте больше пользы, оставаясь здесь.

Вопреки его опасениям, все сотрудники Лаборатории выразили желание продолжать работать вместе с ним, где бы то ни было. Любарскому не удавалось их отговорить. Приходилось подчиниться общему решению. Тем не менее, Любарский отдал распоряжения: