Второе Основание

Насколько я помню, это называется антропоморфизмом, и в каком-то смысле мы такие же дикари. Мало что зная о ментальной науке, мы сваливаем все наши несчастья, в которых не можем сами разобраться, на сверхлюдей, в данном случае — на Второе Основание, на которое Селдон всего лишь намекнул.

— О, вы все-таки вспомнили Селдона, — прервал его Антор, — Селдон однозначно говорил, что Второе Основание существует. Посмотрите на это с другой точки зрения.

— А вы знаете, какую цель преследовал Селдон? Вы знаете, что он там навычислял? Он мог выдумать Второе Основание для вполне определенных целей. Как, например, мы победили Калган? Что вы там писали в последней серии ваших статей, Турбор?

Турбор пошевелился в кресле.

— Да, я вижу, к чему вы клоните. Я был на Калгане до самого конца, Дарелл, и было вполне очевидно, что настроение на планете — хуже некуда. Я просмотрел все их газеты, и… они едва ли не с самого начала считали, что проиграют. Их постоянно точила мысль, что Второе Основание рано или поздно протянет руку Первому.

— Вот именно, — сказал Муни. — Я был там в течении всей войны. Я сказал Стеттину, что Второго Основания не существует, и он мне поверил. Он чуствовал себя в безопасности. Но невозможно было вдруг разуверить целый народ в том, во что они верили всю свою жизнь, так что этот миф сыграл свою роль во вселенской шахматной партии Гари Селдона.

Тут Антор поднял глаза и уставился на разглагольствующего Муни.

— А я утверждаю, что вы лжете!

Хомир побледнел, как полотно.

— А я не хочу отвечать на подобное обвинение.

— Я говорю это, не желая обидеть вас лично. Вы не можете не лгать, вы сами не понимаете, что лжете. Но как бы то ни было, вы лжете.

— Передохни-ка, паренек. — Семик положил свою иссохшую руку на плечо молодого человека.

Антор стряхнул его руку далеко не учтивым движением и сказал:

— Я потерял терпение с вами со всеми. Я видел этого человека всего несколько раз в своей жизни, но хорошо вижу, что он невероятно изменился. Вы все знаете его многие годы, но почему-то не обращаете на это никакого внимания. Вы что, ослепли? Вы считаете, что этот человек, которого вы так внимательно слушаете, Хомир Муни? Нет! По крайней мере, он не тот Хомир Муни, которого я знал.

Все остолбенели, а затем Муни воскликнул:

— Вы хотите сказать, что я самозванец?

— Может быть, хотя и не в обычном смысле этого слова, — вскричал Антор, перекрикивая поднявшийся гомон. — И все-таки вы, конечно, самозванец. Замолчите же, вы все! Я требую, чтобы меня выслушали! — Он свирепо нахмурился и шум постепенно утих. — Помнит ли кто-нибудь из вас Хомира Муни таким, как я его помню — неуклюжим библиотекарем, который если и заговаривал, то непременно заикался, человека нервного, неувереного.

Скажите, этот человек хоть чем-то похож на него? Он говорит свободно, он уверен в себе, он напичкан теориями и, клянусь Космосом, он ни разу не заикнулся. И это, по-вашему тот же самый человек?

Даже Муни смутился, а Пеллеас Антор продолжал:

— Ну что, проверим его?

— Как? — спросил Дарелл.

— Это вы спрашиваете, как? Есть только один надежный способ. У вас ведь сохранилась его энцефалограмма десятимесячной давности? Сделайте еще одну и сравните. — Он ткнул пальцем в сторону библиотекаря и с нажимом произнес: — Пусть только осмелится отказаться!

— Я не возражаю, — произнес Муни. — Я такой же человек, каким был и раньше.

— Откуда вам это знать? — с презрением проговорил Антор. — Я пойду дальше. Я хочу чтобы каждый из нас прошел новый анализ. Шла война.

Муни был на Калгане. Турбор находился на звездолетах и путешествовал по всему театру военных действий. Дарелл и Семик тоже отсутствовали… я понятия не имею, где. Только я один оставался здесь, в уединении и безопасности, и я больше не доверяю ни одному из вас. Но чтобы быть последовательным, я тоже согласен подвергнуться анализу. Ну как, согласны?

Или мне следует прямо сейчас уйти и продолжать одному заниматься нашим делом?

— Я не возражаю, — погнал плечами Турбор.

— Я уже сказал, что согласен, — откликнулся Муни.

Семик махнул рукой, молчаливо соглашаясь, и Антор повернулся к Дареллу.

В конце концов и Дарелл кивнул головой.

— Начните с меня, — сказал Антор.

Пока иглы вычерчивали кривые, молодой нейролог лежал в кресле с закрытыми глазами. Из картотеки Дарелл достал папку со старыми энцефалограммами Антора и показал их ему.

— Это ваша собственная запись, не так ли?

— Да-да. Это моя запись. Сравните.

Сканер совместил энцефалограммы на экране. Все шесть кривых в каждой записи наложились одна на другую, и в полной темноте прозвучал взволнованный голос Муни:

— Посмотрите-ка: вот здесь не совпадает.

— Это — первичные волны фронтального полушария. Они ничего не значат, Хомир. Эти добавочные пики, на которые ты указываешь, означают всего лишь злость. Важны другие кривые, а вовсе не эти.

Он тронул какую-то кнопку, и кривые совпали полностью. Только легкая пульсация указывала на то, что линии двойные.

— Удовлетворены?