Вторая жизнь

Наверное, любовь когда-нибудь все-таки появится. Но нужно, чтобы он ходил за ней по пятам, говорил ей приятные слова, а по вечерам сидел с нею рядом, обнявшись, и целовал, и ласкал, и шептал о свадьбе.

Недалеко, зарываясь в землю, лязгал железами трактор-тягач, на нем двигал рычаги Гришка. Увидев Малину, он привстал на сиденье, замахал ей кепкой, и она заметила, как сверкают его белые зубы.

Гришка заглушил мотор и, устало спрыгнув на пашню, побежал ей навстречу по холодным комьям земли. Посмотрели друг другу в глаза, смутились оба от чего-то, непонятного обоим.

— Ну что, нет писем? — спросил отрывисто.

Малина отвернулась, шаря в сумке, взглянула на него из-за плеча.

— От кого?

Гришка засмеялся:

— От королевы английской.

Малина удивилась шутке и хотела сказать, что королева ночами не спит — все пишет Гришке письма.

— От королевы нет. Есть опять от Сидорова. На, радуйся…

Он распечатал конверт и пробежал глазами по письму, написанному на тетрадной странице в клеточку.

— От приятеля. Вместе служили. Снова зовет к себе.

Малина рассматривала капельки пота на его выпуклом лбу — капельки были масляными и темными, и в каждой из них отражалось золотой точкой солнце. Гришка дочитал письмо, аккуратно вложил страничку в конверт, спрятал за комбинезон как драгоценную вещь и бесстыже стал разглядывать ее лицо. Малина отвернулась и хотела было уже идти.

— Королева… — произнес он восхищенно, вдруг приблизившись, обхватил руками за плечи и нежно поцеловал ее в подбородок сбоку. У Малины гулко застучало сердце, и потому, что Гришка не отпускал ее и все пытался найти ее губы, она высвободила руки.

— Умойся сначала.

Он отпрянул и тупо уставился в ее прищуренные глаза, не понимая, а потом неловко усмехнулся, будто хотел сказать: «Ведь это просто так, разве нельзя?!» — но сказал другое:

— Ну ладно, Малина… — и, не найдя больше оправдательных слов, закинул куртку за плечо. Она стояла гордая и довольная, и он не мог понять: довольная, что оттолкнула, или тем, что обнял ее.

— В следующий раз спрашивай разрешения, — мягко упрекнула она и добавила, — вытри лицо-то… бедный… Жарко.

— Ты как печка. Я ведь просто так… вот… — он постучал себя по груди, где билось сердце, — толкнуло.

— Знаем, знаем! Все вы так. И на других толкает? А? Молчишь. Сегодня с одной, завтра со второй…

Гришка насмешливо осмотрел ее с головы до ног и поднял руку:

— Я что ж… я веселый. Жениться ведь никому не обещаю. Тебя жду.

— Меня не дождешься.

— Посмотрим, Малина! На свадьбе поцелуемся… принародно. Пока!

Она смотрела ему вслед и вдруг представила себе, что он сидит рядом с ней за столом в новом костюме с цветком в петлице, сидит тихий и красивый и не притрагивается ни к ней, ни к вину, а кругом гости, много-много гостей, и трактористы, которых кормит она, громче всех кричат им «горько», а Григорий, стесняясь, спрашивает ее: «Можно?». У Малины стало хорошо на душе, и она пожалела, что нагрубила ему.

К вечеру стан почти опустел: трактористы спешили в совхоз посмотреть новую кинокартину «Матрос Чижик». Малина не пошла — фильм она уже видела в городе, где ей пришлось побывать недавно.

Вместе с помощницей — тетей Настей они перемыли посуду, снова раздули огонь под котлами, чтобы приготовить ужин для ночной смены. Тетя Настя все охала, что не удалось попасть в кино, и Малина принялась рассказывать старушке содержание картины, в которой главные роли играли два знаменитых артиста. Когда Малина дошла до того места, где подлый лакей Иван крадет ожерелье и подбрасывает хорошему человеку, честному матросу Чижику, старуха заохала еще сильнее и, слушая, приговаривала: «Ах он, шельмец, этот Иван… попадись он мне — уж я бы его накормила… половником!»

— Хорошо играют, интересно…

Малина очень запомнила усатого Чижика с умными грустными глазами, и особенно лицо негодяя Ивана, которое почему-то было похоже на Гришкино.

Она подумала, какой в жизни этот артист, наверное, веселый, хороший человек, живет он далеко, где-то в Москве, имеет роскошную квартиру в красивом доме, и когда утром идет на работу — поет веселые песни, потому что только в кино он такой хитрый и так здорово играет подлецов.

Малине весь вечер было грустно, словно она осталась совсем одна и никому до нее нет никакого дела. Никто из трактористов не пригласил ее смотреть «Чижика». Только Гришка пригласил, да и то будто прося извинения за нахальный поцелуй.

— Пойдем? Вдвоем веселее!

Она ответила насмешливо:

— Интересно! Может, ты и повара взамен пришлешь.

— Ладно, не шути, пойдем.

— Еще по дороге голова закружится. Целоваться не будешь?

Засмеялся:

— Н-нет!

Хмыкнула, поджав губы:

— Тогда зачем я пойду?! — и убежала.

Гришка, вздохнув, ушел, и опять она принялась ругать себя от досады, что не пошла с ним в кино — вдвоем, наверное, действительно веселее.

Тетя Настя дремала. Когда проснулись трактористы-ночники, Малина накормила их ужином, а потом трактора начали продвигать пашню дальше, оглашая ковыли гулом железа и шумом моторов. Малина сказала себе «все в порядке» и направилась просто так, в степь.